– Ждать еще миллионы лет своей эволюции мучительно для тех, кто слишком часто об это думает. От того появляются разные философы и учения, как, например, та идея о сверхчеловеке. Люди стараются дать ответ на вопросы об особенной сущности человека, но при этом по всем законом дикой природы продолжают убивать друг друга. И опять мы топчемся на одном месте, с умными словами и развитой наукой, но всё те же агрессивные звери. Палка сменилась на каменный топор, меч на ружья и артиллерию, а суть, осталась та же – убить, захватить, выжить, – говорил Эдвин, словно сам с собой. Долго копившиеся мысли он стал изливать на детей. Чайник закипел, оратор пришел в себя.
– Боже мой! И зачем я вам всё это говорю, вам же не больше десяти.
– Семь – уточнил Мартин.
– Тем более. А может сейчас как раз самое время об этом говорить, пока вы еще можете это принять. Я не знаю. Черт побери, я ничего не знаю! – Эдвин снял с плиты бурлящий чайник, а дождь тем временем стих.
– Извините, но на чай мы не останемся. Родители и так, наверное, уже нас ищут, – сказал Йозеф.
– Да, конечно, идите.
Они надели куртки и побежали домой. Каждый по-своему размышлял об услышанном. Одни и те же слова оставили разные отпечатки в сознании. Но куда важнее сейчас было незаметно пробраться в дом и сделать вид что никто, никуда не уходил надолго.
– Мозес! Йозеф! – раздался мамин голос с верхнего этажа. Братья еще даже не успели снять куртки. Они посмотрели друг на друга: «Попались».
11.
Запрет требовал, чтобы его нарушили. Пойти к Ицхаку сразу после школы Йозеф не мог – брат заметит и обязательно сдаст его. Но Йозеф твердо решил раскрыть тайну письма. И тогда, он пошел на хитрость.
Выходные – те редкие дни, когда семья собиралась вместе за обедом. Крошки хлеба разлетались по черному лакированному столу и были точно звездами на небосводе. А вот и луна из ломтя картошки приземлилась прямо рядом с тарелкой главы семейства, а вокруг чашки Йозефа образовалось целое море разлитого сока. Мальчик неистово захохотал, повергнув всех в недоумение.
– Юп! Уважай труд матери! Что ты тут развёл?
– Я не хочу есть. Хочу рисовать. Едой!
–Что за идиотизм! Не хочешь есть, тогда марш в комнату и до ужина ты не получишь ни крошки! Может, тогда ты начнешь ценить, что имеешь! – сказал отец и указал на лестницу. Йозеф обиженно надул губы, встал, и со скрипом отодвинул стул. Когда семейство видело только его спину, он довольно улыбнулся. Первая часть плана удалась.
Замок защелкнулся изнутри. Йозеф посмотрел из окна – высоко. Водосточная труба выглядела крепкой, но казалась скользкой: местами она блестела на солнце тонкой коркой льда. Из шкафа беглец достал старое пальто, заранее приготовленную им, поношенные ботинки не по размеру и шапку. Сейчас он больше походил на карлика-бродягу в чужих обносках. Но это было даже лучше – для конспирации. Йозеф встал на подоконник и потянулся к трубе. В его воображении он, как пожарный по тревоге скатывался с шеста. Но на деле, повиснув на трубе, Йозеф засомневался в затеи. Под ногами разверзлась пропасть, а металлическая конструкция пугающе заскрипела. Мальчик мертвой хваткой держался за трубу: обратно в окно уже не залезть, спускаться – страшно, а оставаться на месте нельзя. Металлический скрежет. Вырывались болты из стены, труба чуть наклонилась. Йозеф проклинал затею и мысленно звал маму, папу и всех святых. Еще на несколько градусов он оказался ближе к падению. А помимо удара о землю его придавит здоровенной трубой. Руки соскользнули. Под всем телом образовалась пустота стремящиеся заполнить себя несчастным мальчиком. Он даже не успел вскрикнуть, а земля уже приняла его в свои объятия.
Йозеф лежал не понимая, чувствует боль или нет. Он распростер руки широко в стороны, словно крылья ангела и глядел на покосившуюся трубу и своё окно. Сейчас они казались не так высоко. Страшно было пошевелиться, вдруг сломана кость. Но снег заваливался за шиворот и в штаны тая в самых чувствительных местах. Йозеф решился и медленно встал. Ничего не болело. Он отряхнул пальто и осмотрел место падения. На снегу отпечатался глубокий рельеф его тела.
Эта была первая рабочая неделя после нового года. Украшения постепенно исчезали, унося с собой праздничный дух, а магазины приходили в себя после рождественских продаж. И сейчас совсем другой дух витал по улицам Мюнхена. Кризис, вслед за Америкой всё больше обволакивал Германию. Безработица и нищета – казалось, это было уже так давно, но многие еще хорошо помнят то время. И надеясь на лучшее, всё же, готовились к худшему.