– Я не…
– Только следующего раза не будет! Зачем я только согласилась с тобой встретиться.
– Потому что мы дружили и всегда понимали друг друга.
– Но ты всё перечеркнул одним июльским вечером.
– Я не хотел. Но и к большему не был готов.
– Мальчишка…
– А кто же еще? Тебе так не терпеться повзрослеть? Почему-то многие хотят поскорее, а я нет. +
Роза неодобрительно цыкнула.
– Все вы так говорите. Но однажды, проснувшись среди ночи, ты поймешь, что детство ушло.
– Как сказал однажды Ицхак: Первые сорок лет детства мужчины самые трудные, – сказал Йозеф, и Роза невольно улыбнулось, но тот час же снова состроила серьезное лицо.
– Меньше слушай этого сказочника. – Мокрый снег перерос в дождь, словно торопя окончить разговор. Паузы между словами увеличивались, и они поняли насколько отдались друг от друга за это время. Ребенок, и его внезапно повзрослевшая подруга зашли под козырёк дома, но слов больше не стало.
– Но хотя бы в знак нашей прошло дружбы, ты поможешь мне достать справку? – заговорил Йозеф. Она осмотрела его с ног до головы.
– Знаешь, это будет тебе даже полезно, – словно кто-то другой заговорил её устами, – может в этом гитлерюгенде ты, наконец, повзрослеешь. – Роза развернулась и пошла прочь прямо под проливным дождем. Не попрощавшись и оставив Йозефа с его проблемой.
19.
Как и тринадцать лет назад Вилланд ходил по магазину, рассматривая антикварный хлам в ожидании владельца. Это один из тех редких дней, когда он был одет в обычную гражданскую одежду. Иногда он всерьез задумывался, что было, если бы он остался здесь работать, но мысли подобные, пресекать необходимо было на корню, и не дай бог озвучивать. И когда, наконец, появился Ицхак, он состроил суровое лицо и без лишних церемоний обратился к нему.
– Если он еще раз сюда придет, передай ему, что хуже от того будет тебе.
– Йозеф? Он не появлялся здесь уже полгода.
– Тем не менее, он постоянно где-то пропадает.
– Сколько ему? Тринадцать? Неужели в таком возрасте он захочет бегать к старику слушать байки? Не в том направлении ищите, гер Мердер. – Вилланд покачал головой.
– Не знаю. Но он совсем не такой, каким должен быть. И кто-то, несомненно, влияет на Йозефа.
– А вы бы хотели влиять на него только сами, не так ли?
– Несомненно. Я его отец.
– Многим детям свойственно противиться старшим. Делать, что угодно только бы не то, что говорят родители.
– Но не Мартин.
– Кто?
– Мозес, – неохотно сказал Вилланд.
– Ах да, непоседа Мозес. Он в своём протесте идет куда дальше Йозефа.
– О чем ты?
Ицхак замолк, сомневаясь. Однако был велик соблазн взглянуть на лицо Вилланд, когда тот узнает.
– Так ты считаешь Мозеса, то есть Мартина истинным патриотом, немцем и национал-социалистом? – говорил Ицхак, идя к своему столу.
– Он это смог доказать.
– И не смотря на то, что он подкидыш?
– Откуда ты знаешь?! В первую очередь он сын Фюрера! – испугано произнес Вилланд.
– Всё ли Фюрер знает о своих детях? – сказал Ицхак и развернул лист бумаги.
– Что это?
– Откровение от Иоанна.
Вилланд вырвал лист из его рук и принялся читать.
– Письмо от твоих еврейских друзей? Очень интересно…
– Присмотрись, правда, скрывается между строк.
Вилланд устав от загадок Ицхака хотел скорее с этим покончить и окинул взглядом всё письмо. Между крупным размашистым почерком было несколько строк более мелкого. Буквы выстроились в слова, слова в смысл и Вилланд учащенно задышал.
– Что за бред! – воскликнул он, смял и швырнул письмо.
– Сын видного нацистского деятеля, преданный член гитлерюгенда – еврей, – сказал Ицхак, словно озвучивая судебный приговор.
– Заткнись! – заорал Вилланд, и схватился за голову, тормоша тщательно уложенные волосы похожие теперь больше на птичье гнездо.
– Он прошел все проверки, его приняли в юнгфольк, а значит то, что ты сказал, не может быть правдой! – нашел оправдание Вилланд.
– Думаю тебе лучше известно, как легко можно сделать фальшивые документы, и какими толпами набирают в юнгфольк, – сказал Ицхак. Вилл знал, что это правда. Документы у Мозеса фальшивые, а из-за его положения в партии приемного сына особо не донимали проверками. И еще раз вспомнив, как выглядит Мозес, Вилланд почти смирился, что это правда – он взрастил под своим крылом ребенка тех, с кем ставил священную цель бороться.
– Но как, черт возьми, он может служить фюреру, если по его венам течет жидовская кровь?!
Ицхак обиженно фыркнул.
– Так же, как еврей может быть христианином, – сказал он и кивнул в сторону распятия на стене. Деревянный Спаситель, вечно склонивший голову в страданиях за грехи человечества, словно кивал в подтверждение его слов.