Когда естественным образом пришла усталость от этих выматывающих воспоминаний, из памяти, как из переполненного разным тряпьем гардероба, стали сами собой вдруг вываливаться совсем другие фрагменты, уже не однажды заставлявшие ее измотанную душу терзаться и рваться на части, сопротивляясь нежеланным сомнениям.
В поиске ответа на мучивший вопрос она, как одержимая, кидалась копаться в этих фрагментах. Перед глазами замелькали картинки, обнажавшие уже слегка затертые временем переживания: вот она лежит, съежившись, на кровати в пустой темной квартире, когда впервые позвала его, перешагнув через все запреты и приличия, а он не решился приехать… Тогда тоже был этот мучивший вопрос «почему?» Какие странные он тогда называл причины! Но она им верила и старалась понять, вопреки всем увещеваниям разума.
Или тот вечер, когда рухнули все их планы после звонка его жены, когда он ничего не предпринял, чтобы утешить ее, и она, сбежав без оглядки из его машины, весь вечер рыдала, изводя себя тем же самым «почему». Да, он звонил и уговаривал ее, но разве именно это ей нужно было в тот момент?
Она вспомнила, как гадко она себя чувствовала, когда вынуждена была выйти из его машины из-за ДТП, потому что его жена должна была подвезти документы. И он не помог ей поймать машину, не предложил денег. Он даже не просил ее уехать, а молча рассчитывал, что она поймет все сама. Она и в этот раз справилась со своими подозрениями.
Разговор в аэропорту. Тогда он тоже был нечестен с ней. Она и это проглотила.
А потом снова всплыл тот ужасный день, когда он не приехал после возвращения из Китая! Когда все оборвалось и уже все сложнее было уговаривать себя, что и это можно понять…
Сколько вообще раз за это время поднимался вопрос, как он может так поступать с ней? После всех слов, которые он говорил. И зачем тогда нужны были все эти слова… Зачем он с таким усердием убеждал ее в том, чего нет? «Женщина, которая для меня – всё!», «я уже готов себя не сдерживать», «точка невозврата уже пройдена»… К чему были все его проникновенные взгляды, его трогательные слезы…И его такие пылкие признания… Боже, как убедителен он был во всем, что говорил и делал… И как может быть, чтобы вот так вдруг исчезнуть, ничего не объяснив, ничего не сказав…
Чем больше она об этом думала, тем больше ей казалось, что она сходит с ума. А может, все это была какая-то жестокая шутка, розыгрыш? Неужели она могла так ошибиться? Но ведь она чувствовала, а потому и верила. Сердце, оно же не могло ее так подвести! И в голове по-прежнему не укладывалось…
Наконец, все вокруг заполнила только боль, одна сплошная, необъятных размеров боль, доводящая до исступления, до умопомрачения, до изнеможения… Хотелось кричать, бежать без оглядки, пока есть силы, а после, впасть в глубокий вечный сон, только бы избавиться от нее, разрушающей, обжигающей, не имеющей предела… Когда боль становилась совсем нестерпимой, она проваливалась в спасительный сон, а открыв глаза, снова анализировала, вспоминала, рыдала, металась по квартире.
А как-то проснувшись утром в один из этих тяжелых дней, слившихся в одно туманное пятно в ее сознании, она вдруг все поняла. Словно пелена спала с глаз. Слова приобрели вдруг иной смысл, а поступки перестали называться таковыми. И стало еще хуже, потому что следовало признаться себе самой в собственной доверчивости или глупости. Какой самообман! Ну с чего она решила, что все это может быть серьезным.
Это же так очевидно - он никогда не был по-настоящему с ней. Он никогда реально ею не интересовался, он даже приблизительно не знал, кто она такая! Он с удовольствием отражался в ее глазах, он нуждался не в ней, а лишь в этом своем собственном отражении. Он умел быть только «получателем» любви. И все, что он говорил или делал, было только ради того, чтобы вытащить из нее эти чувства, чтобы заполнить пустоту в своей жизни. Его все всегда устраивало, кроме, разве что, каких-то истерик и выяснений. Он никогда не собирался ничего менять, даже если искренне и думал, что хочет этого.
Потому и в Финляндию они не поехали, потому ни разу не было ни одного предложения провести вместе хоть одни выходные, а объяснения, почему этого не происходит, были столь невнятные. Вот почему она никак не могла избавиться от постоянного ощущения, что что-то недосказано, или не доделано. Вот почему она ни разу не спросила о главном прямо. Она просто интуитивно избегала ответа, который слышать не хотела!