-Нет, не боюсь. Во-первых, я не миллионерша, многого позволить ни себе, ни ему не могу. Если бы он был альфонсом, он бы выбрал объект побогаче, я думаю. Во-вторых, он старается делать для меня все, что в его силах, и я это старание вижу. Может, поэтому и верю ему. Например, он легко вызвался помочь с Сережкой в начале учебного года. У меня половину сентября некому будет его из школы забирать, так Кирилл решил взять отпуск и сидеть с ним, пока я на работе. Честно говоря, я была удивлена такому порыву. Далеко не каждый мужчина согласится, даже если его умолять, а этот – сам…
- Да, удивительно. Молодец, если так. Всегда ценю, когда мужик делает что-то, а не просто говорит.
Но говорить тоже надо, - спохватилась Яна. И тут же сама рассмеялась веселым задорным смехом.
На столе задергался телефон и высветилось имя Кирилла. Она сразу протянула руку и быстро нажала на клавишу «прочитать сообщение». Он всегда писал очень трогательные милые смски, называя ее то своей принцессой, то милой девочкой, и она каждый раз на мгновение замирала в предвкушении очередного приятного эпитета в свой адрес.
«Я с тобой не расставался… Ты навсегда живешь в моем сердце и в моей душе», - прочитала она текст сообщения. Справа у виска почему-то сразу запульсировало. Ничего не понимая, она перечитала еще раз. Потом молча потянулась за сигаретой.
- Боже, что там такое случилось? Ты прям побледнела вся, - Яна потянулась к ней через стол и коснулась ее лба. – Вон, даже пот проступил. Ты что? Что-то с Сережей?
Она молча протянула девушке телефон. Яна внимательно прочитала сообщение.
- Он это про что? Вы поссорились что ли? Ты же сегодня с ним вроде очень мило разговаривала при мне. Это он к чему? Что-то я не поняла ничего.
- Ян, я тоже ничего не поняла… Это сообщение не клеится ни к чему, из того, о чем мы сегодня с ним говорили. Выяснения по поводу его пустословных заявлений были позавчера, и эта тема закрыта, - от собственных слов ее затрясло еще больше… - Может он, конечно, снова как-то очень косноязычно хочет мне в чем-то признаться?
Яна молчала, вяло постукивая ложкой в пустой чашке и уставившись в белую скатерть на столе.
Помолчав, она вдруг сделавшись опять очень серьезной, сказала:
- Скорее всего, как это ни ужасно, это сообщение пришло к тебе случайно. Кирилл по ошибке отправил не туда.
Она и сама уже это понимала, но так не хотелось в это верить. И Янины обличительные слова прозвучали резко и беспощадно. Ее захлестнула волна какого-то ледяного отчаяния. Руки затряслись, к горлу подступал комок.
- Что ты будешь делать? – словно подхватив пульсировавший в мозгу вопрос, спросила Яна. - Ты ответишь ему? Кому же он это писал? Ну вот, только поговорили…
Пока Яна сокрушалась, она изо всех пыталась успокоиться, унять внутреннюю дрожь и трезво оценить произошедшее. Может это все-таки недоразумение? Кому он мог писать? Наверное, той своей, бывшей… Он рассказывал как-то про одну особу, которая им пренебрегла. Но это было сто лет назад… А может он потому и ничего не обещает, что до сих пор сохнет по той, недоступной и недосягаемой? «Ты навсегда в моем сердце». А говорит, что не умеет говорить слов, а тут… Поэт прямо, иначе не скажешь. Живет, наверное, в ожидании чуда, а с ней – спасается от тоски. Реализовывает, так сказать, накопленное. Надо же быть такой дурой! Получается, он ее не ставит ни во что, раз даже не потрудился номер как следует набрать. Что же с этим теперь делать? Отвечать ядовитостью какой-нибудь глупо. Делать вид, что ничего не произошло еще глупее. И самое противное, что так хочется придумать внятное объяснение, почему это сообщение может быть обращено к ней.
- Я поеду к нему прямо сейчас, – вдруг решение пришло само. – Просто поеду, и глядя в глаза спрошу его, что это значит.
Она вдруг ясно осознала, что это единственное правильное решение и по-другому она не сможет. Не сможет сделать вид, что ничего не было, не сможет успокоиться, ответив, не сможет вообще уснуть сегодня, если не выяснит все и сейчас. Больше всего в жизни ее выматывало отсутствие ясности, особенно если речь шла о собственном достоинстве. А в эту минуту она чувствовала себя уничтоженной от мысли, что ее обманывают.