Ридж читает. Вслух.
Я пристально смотрю на них. Ему не даётся какое-то слово, и Сидни заставляет его посмотреть на нее, когда она произносит его для него. Она помогает ему произносить слова вслух. Это такой интимный момент, что я хочу оказаться где-нибудь в другом месте, когда закроется дверь и привлечет внимание Сидни. Она поднимает глаза, а затем выпрямляется, стараясь держаться подальше от Риджа. Я замечаю. Он тоже, потому что перестает читать и следит за взглядом Сидни, пока не видит меня.
– Привет, – я улыбаюсь и кладу свою сумочку на барную стойку.
– Привет, – говорит Сидни. – Как прошел прием?
Я пожимаю плечами.
– В целом, хорошо. Но большую часть времени меня ругали. – Я беру воду из холодильника и направляюсь в спальню, в которой остановилась. – Но я это заслужила.
Я иду в свою комнату и закрываю дверь. Я падаю на матрас, потому что это единственное, что здесь есть. Здесь нет ни комода, ни телевизора, ни стула. Только я, матрас и гостиная, где я чувствую себя немного неуютно.
Не потому, что Ридж там с Сидни. Честно говоря, я не против видеть их вместе. Единственное, что меня беспокоит, это то, что, когда я вижу их вместе, я вспоминаю Джейка, и чувствую укол ревности из-за того, что это не мы с Джейком обнимаемся где-то на диване.
Я чувствую, что Ридж и Сидни подходят так же, как мы с Джейком подходим друг другу. Или могли бы подойти друг другу.
Оглядываясь назад, мне интересно насколько мы с Риджем не подходили друг другу. И вовсе не потому, что с нами, как с личностями, что-то обязательно было не так. Просто мы не выявили лучших сторон друг в друге. Не так, как это делает Сидни с ним. Я имею в виду, он сидит на диване и читает ей. И он делает это, потому что это его способ совершенствовать свою речь. Эту его сторону я никогда не выявляла. Или даже не поощряла. В прошлом у нас были разговоры о том, почему он не разговаривает, но он всегда просто пожимал плечами и говорил, что ему это не нравится. Я никогда не просила более подробного объяснения, чем это.
Я помню тот день, когда я была в больнице и нашла все сообщения между ним и Сидни. Я читала их не все в тот момент, потому что, честно говоря, не хотела. Я была обижена и немного ошарашена. Но как только я добралась до дома, то прочитала каждое слово. И не раз. Но больше всего меня ранил разговор в их переписке, когда Ридж объяснял Сидни, как группа «Звука кедра» получила свое название.
Причина, по которой мне было так больно, заключалась в том, что за все те годы, что мы встречались, я ни разу не спросила Риджа, откуда взялось название группы. И из-за этого я никогда не осознавала, как много он сделал для Бреннана, когда они были детьми.
Я прочла много такого, что потом жалела, что читала переписку между ними.
Я сидела и часами читала все сообщения в Аймесседж и Фейсбуке. Но чтение всего этого также прояснило для меня кое-что: в Ридже было гораздо большее, чем я осознавала. Были вещи, которыми он поделился с Сидни за короткий период их знакомства, которыми он ни разу не делился со мной в течение шести лет. И это не потому, что Ридж что-то скрывал от меня о себе или своем прошлом, или лгал. В нас обоих были вещи, в которых мы никогда слишком глубоко не копались, чтобы понять. Мне пришло в голову, что, возможно, мы не делились этими вещами, потому что они сокровенны для нас. А сокровенными вещами, на самом деле, вы делитесь только с теми людьми, которые достучались до вас на каком-то глубоком уровне.
Я не дотянулась до Риджа на том уровне, что Сидни. А Ридж так и не добрался до меня.
В конце концов я решила прекратить наши отношения из-за этой их связи. Не потому, что они ее построили... а потому, что мы с Риджем никогда этого не делали.
Люди должны выявлять лучшее друг в друге. Я не выявила лучшее в Ридже. Он не пробудил во мне ничего хорошего. Но видеть помогающую ему Сидни на диване рядом с ним... она пробуждает в нем все самое лучшее.
Я заметила, как она немного отстранилась от него, поняв, что я нахожусь в комнате с ними. Меня беспокоит, что она почувствовала необходимость сделать это. Я хочу, чтобы она знала, что они не должны чувствовать себя обязанными из-за меня скрывать свою физическую привязанность. Мне вообще-то, как ни странно, нравится видеть, как сильно они любят друг друга. Это дает мне еще больше уверенности в том, что я сделала правильный выбор, не позволив Риджу использовать мою болезнь в качестве причины, чтобы остаться со мной.
Я встаю и иду обратно в гостиную. Единственное, что может облегчить неловкость, когда мы все вместе находимся в комнате – это заставить нас всех быть в комнате вместе еще больше. Спрятавшись в своей спальне, я ничего не добьюсь.
К сожалению, Риджа с Сидни уже нет на диване, когда я возвращаюсь в гостиную. Она на кухне, роется в шкафу. Риджа больше нет в комнате.
Я подхожу к бару и сажусь, наблюдая за Сидни.
– Что вы, ребята, делаете завтра? – спрашиваю я ее.
Она резко оборачивается и прижимает руку к сердцу.
– Ты меня напугала. – Она смеется и закрывает шкаф. – Кажется, мы все планировали помочь тебе переехать завтра, но раз ты не переедешь до воскресенья, то теперь день свободен.
– Что значит «мы все»? У Уоррена тоже завтра выходной?
Она кивает:
– И Бриджит тоже. Хотя я не думаю, что она и правда собиралась помочь с переездом.
Я смеюсь.
– Я была бы в шоке, если бы она это сделала.
– Справедливо. Почему ты спрашиваешь? – говорит Сидни. – Что у тебя на уме?
Я пожимаю плечами.
– Ничего особенного. Я просто подумала... не знаю. Может быть, для всех нас было бы лучше, если бы мы проводили больше времени вместе. Ну а теперь...
Сидни кивает, как будто думает о том же самом.
– Теперь, когда движуха изменилась и стало чертовски неловко?
– Да. Именно.
Сидни смеется, а затем наклоняется вперед на столешницу в задумчивости.
– Может быть, мы могли бы заняться пещерой? В Джорджтауне.
– Вообще-то я думала об обеде, – признаюсь я. – Я не жду, что вы, ребята, проведете со мной всю субботу.
– Хотя пещеры звучат очень весело.
Я наклоняю голову, наблюдая за ней в поисках знака, что она говорит это просто из вежливости. Иногда она кажется мне слишком милой и любезной, и это вызывает у меня подозрения. Но я не вижу ничего, кроме ее решительного настроя. Может быть, некоторые люди просто не опускаются до такого уровня ревности, как другие. Сидни, как-будто разглядев подозрение на моем лице, продолжает говорить.
– Помнишь тот вечер, когда у Уоррена был день рождения?
Я киваю.
– Ты имеешь в виду ту ночь, когда я подумала, что твой лифчик очень классный, и глупо захотела, чтобы Ридж на него взглянул?
Сидни слегка съеживается.
– Да, та самая ночь, – подтверждает она. Она смотрит на свои руки, сцепленные вместе на стойке перед ней. – Мне было очень весело с тобой в тот вечер, Мэгги. На самом деле. В то время я думала, что есть шанс, стать с тобой подругами, и это волновало меня, потому что я действительно нуждалась в подруге после того, что Тори сделала со мной. Но потом я испортила эту возможность, когда нарушила девичий кодекс и поцеловала твоего парня. – Она смотрит на меня снизу вверх. – Я всегда ненавидела, что разрушила то, что, как мне кажется, могло бы быть хорошей дружбой между нами. И вот теперь, спустя несколько месяцев, мы снова здесь. И по какой-то причине ты протягиваешь оливковую ветвь. Так что, да, завтрашний обед звучит неплохо. Но я также очень хочу увидеть пещеры, так что если ты сможешь найти в себе силы протянуть целое оливковое дерево, то я думаю, что это будет весело.
Она нервничает, ожидая моего ответа. Я не заставляю ее долго ждать, потому что не хочу, чтобы она нервничала. Или чувствовала неловкость или вину, или что-то еще, что эта девушка не заслуживает чувствовать. Я улыбаюсь ей.
– Ты ничего не испортила, нарушив девичий кодекс, Сидни.
Мои слова заставляют ее улыбнуться.
– Держу пари, ты больше никогда не будешь знакомить меня со своими парнями. И я прекрасно понимаю почему.