Девушка с блаженством задрала голову вверх и принялась болтать босыми ногами над крутым спуском. Свежий утренний ветер подхватил ее русые волосы, вьющиеся вдоль острых лопаток, и принялся кокетливо ими кружить в разные стороны.
— Мой старший брат живет в другом городе — наверное, в свое время просто сбежал, чтобы тоже зажить на полную катушку! Он, конечно, пытался поддерживать меня письмами, но мне мало помогали слова того, кто находился слишком далеко.
Немного помолчав, целительница потянулась к ромашке, сиротливо дрожащей на краю заросшего оползня. Сергиус дернулся, но в том не было надобности — Дарина спокойно удержалась за толстую корягу, сорвала желанный цветок и уселась обратно. В каждом ее движении сквозили грациозность, утонченность и такая легкость, что демону вдруг померещилось, подуй ветер — и эту беззащитную пушинку снесет.
— Знаешь, они ведь и на дачу решили поехать, чтобы «наладить отношения», — тем временем продолжила волшебница. — Я поэтому и позвала с собой Дианку в тот день… не хотела оставаться один на один с этим. А потом мы попали в этот мир, потому что я настояла на том, что хочу прогуляться в загадочном урочище. А теперь из-за меня ее прокляли, — невесело заключила она.
— Слишком много на себя берешь, — без обиняков сказал Сергиус. — В проклятии виноват Темный маг, а не ты.
— Да, знаю, — с готовностью кивнула девушка. — В общем, изначально все шло хорошо, они даже поздравляли друг друга шутливыми тостами, вспоминая молодость, но стоило им «отметить» начало новой жизни, как… Я не знаю, можно ли о таком говорить? — Целительница задумчиво повела бровью. Мама всегда учила ее тому, что нельзя выносить сор из избы и рассказывать о семейных проблемах чужим людям. Но Сергиус ведь был не чужой… и не человек даже, если уж на то пошло. Да и с какой стати демону вообще делиться с кем-то давней памятью ее сердца?
— Говори, — твердо призвал он, словно прочел ее сомнения. Ему показалось, что прозвучало это чересчур властно, поэтому он постарался сдобрить голос мягкими нотками: — Если хочешь.
Дарине и вправду было непросто рассказывать о таком, сердце ее дрожало так трепетно, будто она собралась делать что-то зазорное. Идеология неприкосновенности семьи слишком сильно вросла в нее корнями: она каждой клеткой тела чувствовала, что, если поведает что-то о близких — мгновенно предаст их. Сергиус, конечно же, не мог взять в толк, что именно ее беспокоило, поэтому решил просто покорно ждать. Целительница сглотнула.
— Слегка охмелев… Ну как, слегка? Надеюсь, без слов понятно, что далеко не слегка… Они принялись снова припоминать друг другу все то, что пытались забыть. Я потом всю ночь плакала, а Дишка меня успокаивала — в шутку твердила, что мы сбежим оттуда когда-нибудь… вот и сбежали. В один момент я поняла, что больше не вынесу: мне так надоело вечно решать их проблемы! Проблемы, которые они сами себе создают! Мне приходилось тянуть на себе их шатавшиеся отношения… Однажды я не выдержала и заявила им: «Разойдитесь! Вы что, не видите, что только отравляете друг другу жизнь? Перестаньте цепляться за то, что уже никогда не вернуть, вы сами все испортили!»
Дарина вздохнула, покачав головой. Ей явно становилось легче от того, что она проговаривала обиды вслух.
— В ответ на это они обозвали меня неблагодарной дочерью. «Столько сил вложили в твое воспитание!» — причитал отец, «Никогда не ограничивали тебя, ты ни в чем не нуждалась!» — припоминала мать — о да, ее любимое занятие — «И как ты отплатила нам? Так легко хочешь разрушить семью!» Я правда старалась образумить их, но что толку, если они не желали даже себя слышать. Знал бы ты, как я устала постоянно воспитывать их! Их проблемы и травмы должен решать не ребенок, у которого своих забот полно, а психотерапевт! Но они этого не понимали, и винили во всех бедах меня, считая, что это я своим неблагодарным отношением разрушаю семейную гармонию. Конечно, ведь свою вину признать страшнее. А пока есть тот, на кого ее можно постоянно спихивать, мнимая надежда будет сохраняться. Прости… я слишком много болтаю, да?
Дарина наконец опомнилась, вырвавшись из давних воспоминаний о позапрошлой жизни, и несмело повернулась на своего провожатого. Рассудительное юное лицо с нежными чертами сделалось таким несчастным, что Сергиус снова не мог понять, его ли скупая отзывчивость тому причина или нет.