Выковырять эту субстанцию мне помог верный раскладной ножик, с которым я почти никогда не расстаюсь. Повертев извлечённый стекловидный брусок в руках, посмотрев его на просвет, зачем-то понюхав и поподбрасывав на ладони, я понял, что моих устаревших на сто лет познаний в бытовой электротехнике для восстановления работоспособности питающего электроэнергией блока явно не достаточно. Да и можно ли его восстановить? Может он вовсе неремонтопригоден?
Жаль, конечно, что только-только привезенная лампа вышла из строя и желания заходить в него обратно совсем не проявляла. И мама Маша может расстроиться. Да не может, а обязательно расстроится, хоть и виду при этом не подаст. Ведь эта лампа её родного сына, которому она наверняка не один год служила верой и правдой. Надо будет попробовать поискать в магазинах или в интернете точно такую же. Или попытаться всё-таки отремонтировать старую.
Вот и она сама (мама Маша, а не лампа), как обычно по утрам, звонит, беспокоясь, чтобы я не проспал, вовремя позавтракал и не опоздал на сегодняшние уроки. Черёд моего ответного звонка с рассказом о дневных событиях наступит вечером, как всегда, перед самым отбытием в царство недоброжелательного ко мне сегодняшней ночью Морфея.
Мою догадку о неремонтопригодности блока питания после окончания разговора с мамой Машей подтвердил всегда готовый прийти на помощь интернет. Он же посоветовал не заморачиваться с ремонтом, а приобрести новый настольный источник света, так как по цене замена энергопередающего элемента, которую, к тому же, должен осуществлять сертифицированный специалист, выйдет чуть ли не дороже покупки нового светильника. Кстати, исправный «блок питания» электроэнергией любого её потребителя, судя по просмотренным мною видеороликам и картинкам, должен быть абсолютно прозрачным, а не таким серым, каким он достался мне в качестве бесполезного трофея.
Приняв полученную информацию к сведению, я плюнул на всё, решив отложить решение всех утренних вопросов на вечернюю пору. Тем более, что время завтрака всё ближе и ближе, а я ещё не зарядился физически.
Вообще, странные у нас пробежки. Бегают, теперь уже, три человека каждые (ну, почти) утро и вечер по заросшему древесными великанами парку в полнейшей тишине. Только прерывистый свист вдыхаемого и выдыхаемого воздуха да уверенные шлепки спортивных подошв о твёрдые плитки беговых дорожек разбавляют мерный шелест колышущихся по ветру зелёных пока ещё крон. Это – утром, когда все нормальные люди ещё досматривают последние, самые сладкие кадры своих чудесных или кошмарных, а может и эротических сновидений.
А по вечерам к внешним раздражителям периферийной нервной системы добавляются сначала удивлённые и недоумевающие, а потом и насмешливые взгляды прогуливающихся по парку и держащихся за руки гимназисток, выполнивших выданное на завтрашний день домашнее задание и щебечущих о чём-то своём, девичьем, наслаждаясь покоем и чистым воздухом последних тёплых осенних деньков.
Полагаю, только постоянное присутствие Ольги Станиславовны в нашем трио удерживало обгоняемых нами малолетних дамочек от озвучивания вослед всего того, что они думают о «ненормальных» легкоатлетах, которым не хватает физических нагрузок на ежедневных уроках физкультуры.
Мне-то, как уже в стопиццотый раз говорю, на всё это наплевать.
Говоровой, сам Бог велел творить подобные спортивные «безобразия».
А вот Лада первые дни сильно смущалась. Но, как говорится, вода камень точит. Вот и она привыкла и почти не реагирует на нет-нет, но доносящиеся из-за наших спин ехидные смешки молодых и просто юных барышень. Да и наши коллеги-гимназистки за прошедшее время притерпелись уже к «безбашенному» дуэту физрука и малообщительного семиклассника. Подумаешь, теперь таких «идиотов» стало трое. Главное, что для остальных это непонятное явление не заразно.
Вот в такой, почти полной, тишине окружающей нас среды старинного Воронцовского парка мы и бегали. Только утренние приветствия и прощальные кивки головами после каждого забега составляли всё наше «культурное» общение.
Лада поначалу попыталась как-то изменить эту самопроизвольно установившуюся традицию. Но после нескольких неудачных попыток бросила такое гиблое дело, поняв, что ничего у неё не получится. Не знаю, что ей помешало – может отсутствие общих и обоюдоинтересных тем для светской беседы с леди Говоровой, может требования собственного организма о своевременной и бесперебойной подаче в него свежего кислорода, а может наушники в моих ушах.