И что же прикажете делать? Мало того, что меня похитили, посадили в карцер, так еще и не самого лучшего собеседника приставили. Точно целый набор неудачника.
-Вы…- не успела я договорить, как мой сокамерник резко зашипел.
-Время закончилось, молчи,- быстро проговорил он и, как мне показалось, отошел от двери и плюхнул на кровать.
Я не то, что бы негодовала, я просто не понимала его реакции. В голове начали крутиться разные картины продолжения событий. Всё же, я чувствую, что он знает намного больше, чем я, а то есть: знает хоть что-нибудь, ведь я-то вообще без понятия, что за чертовщина творится. И почему я всё еще не умерла от недостатка пищи в моём организме. Я бы хотела многое сейчас спросить, но всё же послушаюсь его приказа и буду помалкивать. Знаете, странную вещь я недавно поняла, что, не смотря на кромешную тьму в этом помещении, через пару дней моего нахождения в нём, я начала неосознанно ориентироваться, как и куда мне идти, что и где лежит. Я будто начала видеть в темноте. Решив, что просто сидеть – бесполезная трата времени, я снова начала обыскивать комнату.
Встав с кровати, я направилась к двери, чтобы снова оглядеться по сторонам.
-Вот чёрт!- резко вскрикнула я и застонала. Что-то очень колючее застряло у меня прямо в чертовой ноге,- Что за, мать твою?
И пока я вспоминала все нецензурные слова, которые вообще слышала когда-то, мой горесобеседник резко раскашлялся, как будто его глотку кто-то держит на уровне окна над моей головой.
-Эй, что такое?- обеспокоенно спросила его.
Но никакого ответа не последовало, только один лишь кашель давал знать о человеке, умирающем прямо за соседней дверью.
В какой-то момент я начала громко кричать, просто визжать, будто умираю я, а не кто-то другой. Я даже никогда не осознавала, что мой голос может быть настолько громким. Кажется, что стены начали ходить ходуном, во всех уголках этого здания отдавался эхом мой голос.
Ржавые двери начали двигаться, как будто хотели выбраться из этого места, петли срывались и отлетали прямо в мою сторону, чудом не задевая меня. Камень осыпался, псевдокровать, будто подтанцовывая моей песне, сдвигалась то вправо, то влево. Но в какой-то момент я осознала, что кашель этого парня прекратился. И меня охватил еще больший ужас: он умер.
Не успела я вздохнуть, чтобы снова закричать, как ненавистная мне дверь резко упала у моих ног, и кто-то, неведомой природе силой, оттолкнул меня от верной погибели, зажимая мне рот рукой. Мои ноги не могли больше выполнять простую функцию «стоять», я уже молчу про «ходить». Я рухнула прямо на человека, держащего меня. Мельком я заметила, что в камере явно посветлело, видимо, не только дверь полетела к чертям. Кажется, я смотрела на солнечный свет вечно. Я рассматривала странные узоры на стенах в комнате: красные, золотые, зеленые. Все они были одинаково тусклые, словно вот-вот и они исчезнут вовсе. Но только черные линии, как бы абсурдно это не звучало, светились ярче любых звезд на этой планете. Подняв налившиеся свинцом глаза на человека, всё еще держащего меня, я медленно терялась в темноте.
-А ты всё-таки бог,- ухмыльнулась я и провалилась в сон.
Всё повторяется заново
Глава 3
В городе, где я раньше жила, было маленькое кафе, в котором я часто сидела. Нет, мне не нравилась атмосфера, да, и напитки там были преужаснейшие. Единственная причина, почему я почти каждый день сидела в одном и том же месте у окна, в том, что мне не хотелось больше нигде быть. В этом окне я всегда видела одни и те же картины. Люди, люди, люди. Там никогда не было спокойно.
«Все они живут своими жизнями,»- всегда думала я.
А вот моя жизнь заключалась в наблюдении за другими. Мне никогда не хватало времени, чтобы обхватить всё, что происходит за этим тонким слоем стекла. Так я стала зависима от жизни других людей.
Также в этом и заключался мой выбор профессии. Психология. Некоторые бы сказали, что мне самой бы не помешал психолог или даже психиатр. Но неужто кто-то из вас думает, что вы полностью здоровы? Это всё миф. Мы все больны. Просто кто-то больше, а кто-то меньше.
***
Обычно люди после обморока, открывая глаза, видят что-то вроде белого потолка палаты и, черт возьми, свет. И я была бы рада этому, как никогда. Но что увидела я? Ничего.
Снова темнота, снова эта чертова кровать, снова еле-еле пробивающийся лунный свет. Кажется, я начала сходить с ума. И галлюцинации не у моего «друга», а как раз-таки у меня. Кстати, о друге. Я-то до сих пор имени его не знаю даже, только и могу его звать как попало.