Преисполненная потрясениями сегодняшнего дня, я пытаюсь собрать все воедино, анализируя, сколько всего провернул Эмерик и как он распланировал наше совместное будущее.
— А как насчет твоего преподавания? Как бар заменит тебе это?
— У меня же есть ты. И когда ты превзойдешь меня...
— Мне никогда не превзойти тебя.
— Здесь есть второй этаж с отдельным входом с другой стороны здания. Там я открою свою Школу Старого Рокера, где буду обучать желающих исполнять классический метал на пианино.
Вау. Эмерик просчитал все до мелочей, и мне остается лишь одно...
Быть благодарной ему. Я могла бы распинаться в словах благодарности, но ему этого не нужно. Эмерик прекрасно видит соленые реки слез, бегущие по моим щекам. Он чувствует, как трепещет каждая клеточка моего тела, прижатого к нему. Улавливает, насколько сбивчиво мое дыхание.
Слова попросту лишние, потому что у нас есть кое-что получше. Наши личные ноты. Они только для нас, наша мелодия, пульсирующая в воздухе между нами, вдохновляющая нас, сближающая и делающая единым целым.
Эмерик поворачивает меня к себе и заключает в свои объятия. Я сцепляю руки за его спиной, прижимаюсь щекой к его теплой массивной груди и закрываю глаза, пока мы раскачиваемся в такт биению наших сердец. Очень скоро наша мелодия прозвучит здесь во всеуслышание, когда публика будет аплодировать нам, восторженно крича и умоляя сыграть на бис.
Я вздыхаю. Реальность оказалась даже лучше, чем любой сон, о котором мне доводилось когда-нибудь грезить.
Он берет меня за подбородок, приподнимает мою голову, а затем касается своими губами моих. Его вкус — это корица с примесью вожделения, его губы — это всеобъемлющее ощущение единства.
Жвачка кочует из его рта в мой. Потом, следующим ловким движением языка, Эмерик забирает ее обратно, а затем прикусывают мою губу, удерживая нас вместе.
Руками он скользит под подол моего платья и крепко сжимает мои бедра, приподнимая меня на край пианино, чтобы углубить свои ласки. Чтобы иметь возможность дразнить меня своими пальцами, играя между моих ног. Чтобы он мог сорвать...
Сорвать с меня мои трусики, отшвырнув кусок шелка в сторону.
Я вцепляюсь в его шевелюру, как только он погружает свои пальцы в меня. Все мое тело вибрирует от нежной чувственности его прикосновений. Другой рукой он дергает лиф платья вниз, после чего атакует ртом мою грудь, обхватывая губами мои соски, интенсивно посасывая и покусывая их.
Я запрокидываю голову и прогибаю спину, больше не в силах сдерживать стоны. Господи, он крайне мастерски владеет своими пальцами. Как в игре на пианино, так и в манипуляциях у меня между ног.
Я люблю этого мужчину. Не перестану любить, даже когда ему стукнет девяносто, а мне восемьдесят. Мои чувства не угаснут. Я издаю смешок, представив его с морщинами и дряблым телом.
— Я делаю что-то смешное? — Эмерик отрывается от моего соска и смотрит мне в глаза.
Я скольжу пальцем по его влажным губам.
— Когда ты станешь стареньким, и твоя эрекция станет вялой, я все равно не перестану любить тебя.
Он глубже проникает пальцами в мое влагалище, и приближает свое лицо впритык к моему, обнажая свои белоснежные зубы в дьявольской ухмылке.
— На такие случаи есть Виагра, малышка.
Я лишь согласно киваю. У этого мужчины найдется решение для всего.
Он заканчивает с прелюдиями, и одним движением расстегивает пуговицу на своих джинсах.
— На протяжении трех последних недель я пропадал здесь ежедневно. — Эмерик расправляется с молнией, а затем задирает подол моего платья. — И каждый день я представлял, как трахаю тебя на этом пианино.
— Ты бы мог намекнуть мне. — Я продвигаюсь чуть ближе по поверхности пианино, обвивая ногами его бедра. — Я бы пришла.
— О, Айвори. — Он прижимает массивную головку своего члена к моей киске. — Сейчас ты так придешь.
Мы не разрываем зрительного контакта, когда Эмерик толкается в меня. Низкое рычание вырывается из его груди.
Волны удовольствия накатывают на мое тело, одна за одной, постепенно погружая меня в океан непреодолимой потребности.
Эмерик осыпает мое тело страстными поцелуями, пока наши тела плавно раскачиваются на краю пианино. Я гуляю пальцами в его волосах. Наше дыхание сливается в единую гармонию, сопровождаясь стонами, пока наши тела схлестнулись в абсолютно диком и неконтролируемом крещендо.
Наши взгляды все еще прикованы друг к другу, когда Эмерик обхватывает рукой мою шею. Он усиливает хватку, и на моих глазах выступают слезы от блаженного давления.
Меня заводит его демонстрация власти.
— Сильнее.
Он сжимает пальцы крепче, наращивая темп своих толчков, давая выход своему яростному превосходству.
Мы тянемся друг к другу, переплетая пальцы рук, растворяясь в глазах друг друга, уединяясь и взмывая в небеса в нашем личном мире нот и грез.
Глава 48
АЙВОРИ
Три года спустя.
Туристы со всего мира съезжаются во Французский квартал в поисках самобытной еды, культуры и хорошей музыки. Бурбон-стрит — это место, где жизнь кипит постоянно, днем и ночью. Наш дуэльный пиано-бар расположен в самом эпицентре событий, поэтому всегда переполнен восторженными посетителями. Чаще всего, очередь в наше заведение растягивается на пару кварталов.
Смех, звон бокалов и бесконечное шарканье обуви вселяют в это место ощущение одухотворенности и бесконечного движения. Сегодня мы настолько тесно друг к другу, что тепло, вибрирующее между нами, слегка душит, а от яркого света рамп становится только жарче.
Испытывая блаженный трепет, я делаю приличный глоток пива из своего бокала, тут же возвращая его на специальную полку у моего пианино.
Стоджи устроился за барной стойкой, такой же старый, как поизносившиеся стропила, но все еще сияющий задорной улыбкой. Лора и Фрэнк Марсо потягивают вино в зале в компании своих друзей.
Деля со мной одну скамейку, Эмерик устремляет свой взгляд в другую сторону, но близость наших бедер создает приятное трение между нами.
Наши пианино слегка смещены от центра и развернуты под углом, чтобы мы не мешались друг другу локтями во время выступления.
Эмерик слегка склоняется в мою сторону, скользя глазами по моему облегающему платью цвета слоновой кости.
— Вы выглядите достаточно аппетитно, чтобы поужинать вами сегодня ночью, миссис Марсо.
Я окидываю взглядом его джинсы, белую футболку серую шляпу из фетра и, черт возьми, в буквальном смысле мурлычу от того, что вижу.
— Надеюсь, вы очень проголодаетесь к тому времени, мистер Марсо.
— Дико.
Он накидывается на меня, подобно зверю, запуская пальцы в мои волосы, и целует так яростно, что публика буквально взрывается овациями и возгласами.
Когда Эмерик прерывает поцелуй, мое тело буквально плавает в огненной лаве.
Придя в себя, я с вызовом смотрю в его бесконечно голубые глаза.
— Так с чего начнем нашу дуэль?
Ухмыляясь, он кладет пальцы на клавиши и, подначивая, толкает меня плечом.
— Guns N’ Roses.
Я мысленно посылаю ему улыбку, купаясь в свете рамп.
— И Kodaline.
А затем рождается музыка...
КОНЕЦ