«Я влип, даже не буду спорить. Но что это, черт возьми, за дерьмо? Куда идти?»
ПК отключились. Потом, спустя недолгое время, минуты через две, снова включились, но с небольшими изменениями — поменялся рисунок рабочего стола.
Новый стих вызвал еще большую обреченность, хоть и был лишь вариацией первого с некоторыми поправками.
Разные страшилки лезли в мозг ничего не понимающего Сета:
«Что если я заперт здесь навсегда? Меня возьмет голод, сойду с ума от приобретенной клаустрофобии, стану похожим на обреченного блокадника и сгину через несколько суток».
Стихи посетили и Луизу. Маньяк все предусмотрел, даже такие мелочи не пройдут мимо заложников, обреченных на жуткие психологические пытки.
Заслезившиеся глаза девушки уловили обилие зеленого цвета в углу комнаты, которое вызвало сильное раздражение. Четверостишье не обошлось без упоминания имени заложницы. Маньяк, таким образом, «проверял жертв на прочность».
В отличие от более импульсивного Сета девушка ни о чем не думала, возможно, из-за пересилившего разум отчаяния. Но в точности, как это было с мониторами в камере с мэром, на мониторах камеры, где находилась репортерша, появился второй рисунок.
Уолтер беспокоился насчет «полтергейста» и каждые полчаса мучил Фернока расспросами-опасениями. Временная речевая бессвязность офицера была из-за того же волнения.
Лейтенанту приходилось без конца ублажать беднягу Уолти, но когда тот вновь постучал, у него родилась идея:
— Тебе повезло, можешь пригодиться…
Бёрк окинул Фернока подозрительным взором:
— Что-то понадобилось?
— Съезди-ка в психушку…
— Шутка? — бессвязность Уолтера, как волной снесло.
— Боюсь, что нет, мой друг — лейтенант — известный комедиант, гуру острых шуток и подколов, посерьезнел, — Субъект часто посещает замок. Подозрительно часто. Сдается, неспроста. Может, он болен, страдает психическим недугом, лекарство достает у врачей. А, может, и нет.
— А другие варианты есть?
— Может, кого-то посещает. Например, родственника…
— Понятно, а откуда ты знаешь?
— Дрю с Мигелем проверили почву, проследили за ним.
Бёрк изумился:
— И почему они не доделали свое дело?
— Я так велел — Фернок вытащил пару орешков из компактного пакета, — Просто в силу своей ограниченности эти двое не умеют нормально контактировать с медперсоналом, впрочем, как и со всеми остальными людьми на этой планете. Запороли бы единственную зацепку — он снова протянул пальцы к орешкам, — Нужно узнать, что замышляют крысы. Видимо, по договоренности, опять же не обошлось без денег, все подвели к тому, что в допроснике сидел еще один задержанный, который убил Гарсетти из-за того, что не поделил с ним что-то…
Офицер указал на себя пальцем:
— И ты поручаешь это мне?
— Именно — Фернок сложил шелуху от семечек (которые схавал после орешков) в кучку, намереваясь выкинуть в урну, — Только есть один нюанс, финансово решаемый.
— Какой?
— Врачи не пойдут против воли окружного, если не наградить. Нужны деньги, и немалые, такие, при виде которых вмиг забывается любая опасность.
— У меня нет — признался Уолтер.
Фернок живенько сообразил, удивил и оказался еще более предусмотрительным:
— У меня есть — он залез рукой в ящик и кинул на столешницу сверток долларов, — Изъял у одного плохого сантехника в прошлый вторник. Как видишь, не зря…
Мэр Сет Картер и Луиза Сименс получили первое задание. От результата будет зависеть, выйдут они или останутся в аду навсегда.
На мониторах в обеих камерах появилось предупредительное четверостишье:
Затем появилось еще одно, вкратце разъясняющее правила испытания:
И последнее четверостишье, детально разъясняющее:
— Кто бы он ни был, он, очевидно, издевается над нами — чувствуя сильную слабость в ногах, связанную не только с напряженной обстановкой, но и со здоровьем, ходящий из угла в угол Сет нащупал в стене подобие рычага. Когда мужчина надавил на него, послышался глухой шум отодвигающейся плитки.
Репортерша и мэр увидели друг друга. Но это, отнюдь, не прибавило уверенности. Наоборот. У обоих возникло мнение, что если здесь есть межкомнатный проход, значит, похититель хотел, чтобы они увидели друг друга.
— Как вы тут оказались? — спросил Сет. Девушка, право, ничего не хотела говорить и присутствие за стенкой такого же обреченного, как она, не обрадовало, но и не шокировало.
Питая какое-никакое уважение к незнакомцу, который, вероятно, испытывает тот же непоколебимый FEAR, что и она, изводит себя самыми режущими предположениями и тайно стонет. Но стон никто не слышит, кроме него, и такое невнимание — самое страшное, что способно испытывать живое существо.
— Эмм… — сгорая от нерешительности, Луиза думала, можно ли ему верить, но на вопрос ответила, — Я работаю на телевидении — потом решила, что да, можно. Мужчина выглядел изможденным, с лихорадочно горящими глазами, но трогательным, безобидным, — Вы меня не видели никогда…?
— Припоминаю… — Сет осмотрел девушку с ног до головы, подметив для себя множество тонкостей в ее моднявой одежде, вдумчиво покачал головой и резюмировал, — Вы — скандальная корреспондентка, нажившаяся на статьях, посвященных кровавой резне, случившейся в лагере, как его там…
Мэру не пришлось долго напрягать мозги, чтобы вспомнить название. Сименс помогла:
— Полуночники?
— Да-да! Это и есть тот самый лагерь. Ох, ну, у вас и статьишки.
Зачем-то приплели к убийствам нечистую силу…
— Наживное — Луиза присела на корточки, — Честно сказать, не я фантазировала, а мои коллеги…
— Ваше ремесло очень специфичное. Как считаете, оно никак не связано с происходящем? — мэр озвучил недавно возникшие страшные опасения мисс Сименс, лицо которой выразило сильную растерянность.
Прокашлявшись, девушка вспомнила, что тогда происходило в редакции, и объяснила все с максимальной доходчивостью:
— Поклонники газеты, самые ярые читатели, и те раскритиковали статью. За что — объяснять не нужно. Многое переврали с целью приуменьшить нанесенный преступником реальный ущерб. У массового читателя впечатления смешанные, от недоумения до восторга…
«Верно судачат, на каждую левую статью найдутся дураки, которых устроит неправда. А такая правда никому не может понравиться».
Следующая цель «Лепрекона» — корреспондент Руперт Уолберг, посвятивший этот дождливый вечер телефонной болтовне со своей младшей сестренкой. Помимо работы на телевидении, Уолберг имел массу занятий и хобби. Он открыто считал себя эстетом: носил фирменную одежду с блестками, ту, что носят люди-бренды, но сам обходился секонд-хендами; подражал «звездам» — певцам, шоуменам актерам; ходил на всевозможные корпоративы и в любой компании пытался привлечь к себе внимание, особенно это касалось женского пола.