Многочисленные разбирательства и федеральные комиссии оставили после себя тонны бумаг, в которых было описание произошедшего вплоть до мельчайших бытовых подробностей. В частности, выяснилась удивительная вещь. Пока спецназ с помощью штурмового тарана выбивал центральную дверь, теряя драгоценные секунды, оказалось, что дверь веранды оставалась незапертой все время. Ну не было на ней замка вовсе.
Лейтенант Бекк в надетом на голову обруче ПНВ и пистолетом с навернутым глушителем, сильно удлиняющим ствол и делающим его похожим на кочергу, двигался по саду соседнего дома. Приник к забору и осмотрел объект. Ни в одном окне не было ни злодея.
Бекк перемахнул через забор и через секунду оказался у веранды. Осторожно отворил дверь и юркнул внутрь.
У него был план. («Есть ли у вас план, мистер Фикс? У меня есть два плана!»).
Но он не успел ничего предпринять, как дверь в соседний зал распахнулась, и на веранду вышел бандит. Возможно это была случайность, и бандит не знал про него, но Бекку было от этого не легче.
Злодей сразу узрел его на фоне окна и поднял пистолет, одновременно распахивая рот в крике. Бекк подскочил к нему, одной рукой перехватил руку с пистолетом, сунув палец между спусковой скобой, а второй без затей обхватил его нижнюю челюсть. Четыре пальца при этом оказались у бандита в пасти.
Тот закричать не мог, но вместо этого захлопнул пасть и со страшной силой сжал челюсти. От боли у Бекка потемнело в глазах. Он ждал, что сейчас на пол сардельками посыплются его откушенные пальцы, ведь титановые уплотнители были установлены гораздо позже.
Но случилось чудо. Для чего в общем то и существовал Пантанал. На пол посыпались не пальцы, а дробленные зубы бандита. Вопреки логике вещей титановые трансплантаты оказались уже на месте!
Бекк уронил бандита на пол, отнял пистолет, достал нож и приставил к шее противника.
— Заорешь-умрешь! — предупредил. — Сейчас я уберу руку изо рта!
Он убрал, а бандит даже не пикнул. Бекк уже знал, с кем имеет дело. Мигрант с теплого юга. Ни дня ни работал ни там, ни здесь. Потом на суде за него сильно вступилась диаспора, даже прокурор с ихнего юга приезжал. Мужику дали условку, он вышел, кого-то избил до полусмерти и следы его затерялись.
— Сколько вас? — спросил Бекк.
— Сектым! — ругнулся тот.
Бекк зажал ему рот и погрузил нож в ногу бандита на сантиметр-два. Бандюган заерзал, тщетно пытался крикнуть. Бекк подождал, пока тот утихнет и повторил вопрос.
— Сколько вас?
— Пять!
Ниче се! Во всех документах фигурировали четверо злодеев.
— Врешь!
— Пять! Клянусь!
Злодей даже показал пятерню.
По документам заложников долго насиловали. А этому условку.
Бекк коротко и сильно кольнул злодея напротив сердца.
Условка нам совсем не нужна.
Второго бандита он нашел уже в соседней комнате. Можно было назвать ее каминным залом. Бандит сидел у камина, и его отлично было видно в прицеле. Бекк нажал курок. Пистолет негромко бункнул, будто бутылку шампанского открыли. Бандит даже не дернулся.
Бекк подошел и потрогал шейный пульс. Вернее, попытался его нащупать, но вместо этого пальцы провалились в глубокую дыру. Мертвый бандит продолжал пялиться в давно потухший камин.
Странно. Бекк не слышал, что штурм начался. Да и не должен был начаться, все ждали какого-то хрена из Главка.
Может, они друг дружку стали резать? Не поделили что-то?
Бекк озаботился судьбой заложников. Ведь если злодеи почуяли запах крови, их ничто не остановит. Как волки режут 10–20 овец за раз, не имея возможности сожрать не больше одной.
А эти волки на двух ногах. Эти еще хуже. Умные и непредсказуемые звери.
Свет был отключен во всем доме, но Бекк отлично знал планировку дома, а ПНВ помогал ориентироваться в темноте.
Заложники были найдены в чулане под лестницей. В прошлый раз убийцы резали их как баранов и набивали крохотное помещение под завязку.
В этот раз они тоже были там.
И снова мертвые.
Опять он не успел.
И стоял в крови убитых.
Легкий шум заставил его обернуться и наставить оружие. И если бы не значок «свой-чужой» в уголке картинки ПНВ, он бы спустил курок.
Прибор безбожно красил все зеленой краской, но куратора он узнал.
— Горюн? Что вы здесь делаете? — спросил он.
— Не суть важно, лейтенант! Не суть! Что с заложниками?