— Ты ничего не знаешь! Ваша победа равносильна поражению. У Пантанала свои цели. Придет время, вы об этом узнаете, и они вам не понравятся. Вы неправильно называете Пантанал Проектом. На самом деле Пантанал несет смерть всему живому.
— В данный момент смерть несет Альянс!
— Альянс старается смягчить удар. Грядут сильные изменения. Вы уже под контролем, а будет только хуже! Ваша победа-фикция!
— Сам ты фикция! — сказал Бекк и напал первым.
Они переодевались молчаливо и тщательно.
В группе было человек 10. Мужчин, женщин. С Вершининым поздоровались Володя с Асей. Поздоровались и прошли мимо, будто вчера виделись, а не много лет назад. Володя был в смешной шляпе, бывшей в моде еще до войны, да еще не этой, а той. Ася в платке, словно бабушка. Вершинин видел ее фотки молодой, та еще красотка.
Вы должны соответствовать, сказал инициатор переодевания.
Вершинин тоже был в шляпе и костюме, правда, не настолько старомодном.
Наконец группа оделась, и все двинулись вглубь обширного помещения явно промышленного характера. Бетонный пол с разбросанным крепежом и остатками оборудования. Большие пыльные окна с железными ставнями.
В конце пандуса, на втором этаже, стоял большой контейнеровоз. Дверцы были распахнуты. Рядом стоял мужчина в плаще и капюшоне.
Они поднялись.
— Разбираем оборудование! — скомандовал мужчина.
Рядом с машиной лежали неровно оторванные картонки. Все с невозмутимым видом разобрали «оборудование». Вершинин повертел в руках картонку-обычный прямоугольник с неровными краями, и отбросил в сторону.
Тем временем люди по одному поднимались и исчезали за распашными воротами контейнера.
— Вам вроде рано! — сказал мужчина Вершинину. — И где ваше оборудование? Без оборудования не положено!
Пришлось вернуться за картонкой.
К этому времени людей «на посадку» уже не оставалось.
Ступеньки лестницы оказались для Вершинина недопустимо высоко. Мужчина помог ему взобраться.
— Возможно, вам и не рано, а в самый раз! — проворчал он.
Вершинин выпрямился в контейнере и замер удивленный.
Контейнер был пуст. Это был странный контейнер. Справа оказалось большое окно, которого там не могло быть по определению, потому что снаружи контейнер выглядел цельным, и в которое наблюдался только покинутый цех.
В передней же части контейнера имелась узкая щель параллельно полу, которой тоже не могло быть по причине, указанной выше, и за которой виднелся пологий спуск. Вершинин понял, куда делись остальные пассажиры, и направился туда, но был остановлен яростным шепотом.
— Стой! Куда? Вот свалился мне на голову! Садись на картонку!
Вершинин был вынужден подчиниться. Едва уселся, как контейнер наклонился словно живой, и он стремительно понесся в щель. После короткого спуска он оказался в точно таком же контейнере, в окне которого виднелся только что покинутый цех.
И так несколько раз.
Скорость он набрал, словно скользил с ледяной горки, но «оборудование» исправно защищало не только его, но и целостность одежды.
После нескольких циклов скольжение прекратилось. Он сидел в пустом контейнере и глядел в окно.
Цех был полон оборудования. Кругом были красные флаги и вымпелы.
Он с трудом выбрался из контейнера и спустился по пандусу. Вокруг стояла техника-трактора, автомобили, комбайны непонятных моделей, но под русскими марками.
Кругом ни души.
Он помнил, что пошел искать людей, но на этом его ощущения обрывались.
Первым было ощущение теплоты. Не только физической, но и душевной. Словно ты проснулся в детстве, на веранде развеваются занавески от летнего ветерка, у печки спит кот, а на столе пышут жаром блины все в масле.
Вершинин рывком пришел в себя. При чем на ходу. Он шел по мелкому песочку, над ним кипарисы, где-то шумит невидимое море.
Рядом шел Сашка. На нем светлые футболка и летние брюки. И был он почему-то босой.
У Вершинина из глаз сами собой брызнули слезы.
— Ты где… сейчас? — смог он вымолвить.
Сашок показал пальцем вверх и улыбнулся.
Мертвые мало говорят, подумал Вершинин. Сам сколько раз видел сына во сне, сколько слышал рассказов других, потерявших родных, те всегда молчат или говорят очень мало.
— Это все ерунда! — неожиданно говорит Сашка. — Мы можем говорить без ограничений, просто нам не о чем говорить с живыми. Нет точек соприкосновения. Я бы сказал, что здесь все другое, но это будет неправильно. Вы представить себе не можете, как здесь все устроено, а если даже представите, то не поймете.