Начпоезда побледнела, однако закивала:
— Я… займусь. У нас в вагоне-хозблоке может что-то быть. И пассажиры… возможно, у них тоже. Надо только… — она закусила губу. — Если этот монстр действительно в машинном отделении, то где Николаич? Он помощник машиниста.
— Николаич? — переспросил я.
— Ну да. Это машинист — Палыч, а Николаич — его помощник. Где он? — женщина озиралась.
Я переглянулся с Ладыжиным, и мы оба выругались: значит, там, внутри локомотива, был второй человек.
— Да что тебя, — буркнул я. — Надо спасать его, пока не поздно. Длительное пребывание рядом со Скрежетником — смертельно опасно. Как для него, так и всех остальных.
Ладыжин читал мои мысли:
— Становится сильнее?
Я кивнул в ответ. Другого выхода не было — мы должны были попытаться вытащить его.
Начпоезда спросила:
— А вы… вы сможете остановить поезд? Если машинист выведен из строя…
— Поезд на рельсах, никуда не денется. Передайте на станции дальше, что мы едем без остановок, — ответил я. — Собирайте ингредиенты, посмотрите, не пострадал ли ещё кто. И постарайтесь не паниковать.
Она кивнула, хотя выглядела очень встревоженной. Потом бросила короткий взгляд на дверь, где стоял Ладыжин с барьером:
— А как же Николаич? Если он там…
— Мы разберёмся, — заверил я.
Начпоезда ушла дальше организовывать поиск. Я, не теряя времени, приблизился к Ладыжину:
— Надо идти в локомотив. Выясним, где там помощник, и попробуем его вытащить.
Ладыжин нахмурился:
— А что, если монстр уже слишком силён? Тебе бы лучше не рисковать жизнью. Ты ведь можешь убить Скрежетника, а я нет. Так что я сам пойду.
— Не драматизируй, — отмахнулся я. — Ты знаешь, что делать. В плане монстров вы тут все удивительно необразованные.
— Но если ты погибнешь, то кто тогда… — начал Ладыжин, сжимая кулаки.
— Не обсуждается, — я цыкнул недовольно. — Хочешь помочь — пойдём вместе. Одними рунами там не справится. Вместе у нас шансов больше.
Он минуту спорил, твердя, что предпочёл бы рискнуть, мол, «его жизнь ничего не стоит», а я ценнее — мне нужно выжить, чтобы убить монстра. Я лишь коротко хмыкал:
— Хватит героизм разводить. Ты мне пригодишься. Идём вдвоём — точка.
Мы ещё успели оглянуться: проводницы уже начали таскать разные травки, банки со спиртом. Девушка-лекарь у машиниста промокала ему губы зелёным настоем, но проклятие никуда не уходило. Стало только чуть медленнее распространяться. У машиниста по-прежнему отсутствовало сознание.
— Снимай барьер, — велел я. — Мы двинемся внутрь.
Он кивнул, отпустил магический щит, который колыхался голубоватым мерцанием у двери. Я потянул её на себя и шагнул в проход, ощущая, что за ним царит полумрак.
Заходя, я обернулся:
— Начпоезда, продолжайте сбор ингредиентов и проверьте, чтобы никто не рвался к нам. Это очень опасно.
Женщина кивнула, лицо у неё было смертельно бледное.
Мы с Ладыжиным вошли в машинное отделение. Внутри было мрачновато: тусклые лампы мигали, а на некоторых шли искры. Я сразу почувствовал фон проклятия: воздух словно пропитался гудящим напряжением, от которого волосы вставали дыбом.
— Скрежетник, — пробормотал я, вглядываясь в темноту. — Управляет поездом, всё быстрее.
Действительно, чувствовалось, как локомотив наращивал обороты. Колёса стучали учащённо, а корпус слегка вибрировал.
— Он врос в систему, — объяснил я Ладыжину вполголоса. — Питается электричеством, металлом, да и самой жизненной энергией людей… Любое прикосновение к нему может быть смертельно.
— Звучит мерзко, — выругался Ладыжин.
Я вытащил из сумки две склянки с «Защитником» и «Жаждой крови». Выпил сам, а остатки протянул Ладыжину.
— Глотай, — сказал я, кивая на зелья. — Поможет, если будет драка.
Он выпил и поморщился, я видел, как по его телу прокатилось знакомое тепло. Это давало дополнительную выносливость и боевую мощь. Я скользнул взглядом: в конце узкого прохода поблёскивали какие-то провода, искры.
— Крадёмся тихо, — сказал я, доставая свой меч из чехла. Масло на лезвии «Пожиратель плоти», конечно, не самое эффективное против Скрежетника, но хоть что-то. — Только смотри не лезь под удар. Ставь барьеры, если нападёт.
— Буду предельно осторожен, — буркнул Ладыжин.
Мы двинулись между трубами и шлангами. Справа и слева пульсировали приборы. Наконец, в глубине услышали жалобный стон. Я быстро подал знак Ладыжину остановиться и включил «глаз миров». Увидел тонкую тёмную нить, которая уходила куда-то в кабину управления. На полу лежало тело мужчины лет пятидесяти — тот самый Николаич.