— Ага, — пробормотал я под нос, перебирая свёртки из бумаги, пакетов и прочего. — Неплохо собрали… но мне-то нужны определённые ингредиенты.
Первым делом я прикидывал, что именно мне потребуется: чабрец, валериана, прополис, зверобой, нашатырь, уксус, спирт, зерновой кофе, что-нибудь медное, машинное масло и керосин. Плюс к этому я собирался добавить то, что у меня осталось из прежних заготовок: тумель из Бологого и красную крапиву с кровавником, этих я прикупил с большим запасом. С этим я смог бы сделать два жизненно важных варева: антидот против проклятья для наших двух машинистов и тех, кто ещё заболеет и особое зелье для ослабления Скрежетника.
Я прокрутил в памяти рецепты.
— Так, есть валериана? Отлично, — я кивнул. — Зверобой тоже… хорошо. Прополис, кофе зерновой… неплохо. Спирт есть в запасе, нашатырь тоже.
Но быстро обнаружил: чабреца, меди и уксуса не было. Масло и керосин мы могли бы достать только в машинном отделении… то есть опять идти туда, где ждал Скрежетник. Просто превосходно.
— Нет чабреца и уксуса, — сообщил я, обводя взглядом начальника поезда, что стояла в коридоре. — Плюс ещё медь. У кого-нибудь есть медь?
Она удивилась:
— Чабрец?.. Уксус? Медь?.. Не знаю. Мы попробуем найти, что сможем. У пассажиров всякое бывает.
— Отлично. И поторопитесь! — отрезал я.
Когда она скрылась, я повернулся к Ладыжину.
— Нам нужно ещё машинное масло и керосин, — буркнул я, — значит, придётся снова идти в локомотив. Там Скрежетник может бродить где угодно, надо бы разведать обстановку.
— Я готов, — он стиснул кулаки. — Сбегаю быстренько, да?
— Да, — кивнул я. — А пока я хоть возьмусь за антипроклятье, соберу основу.
Ладыжин побежал на разведку, чтобы выяснить, как обстоят дела в машинном отделении, а я начал суетиться над остальными ингредиентами, смешивая разные настои.
Спустя несколько минут в купе ворвалась начальник поезда, запыхавшись. У неё в руках оказались три находки: небольшой пузырёк уксуса, старая и потускневшая медная монета и коробка с надписью «Дриншилд с чабрецом» — судя по виду, это был чай-россыпь.
— Спасибо, — проворчал я, принимая их. — Хотя чай мне на фиг не нужен, придётся его разделять.
Она непонимающе округлила глаза:
— Как разделять?
— Неважно, — отмахнулся я, — спасибо за помощь.
Я тряхнул пальцами, начал складывать руну «Кариб», но ничего не получалось. Руна была из разряда крайне сложных, а сейчас…
— Чёрт возьми, — выругался я, отбрасывая попытку. — Опять в яме полотна эфира. Или не выехали ещё из него… Канал широкий просто жесть.
В этот момент вернулся Ладыжин, взмокший, по лбу струился пот:
— В машинном отделении никого, — сообщил он. — Скрежетник, видимо, вернулся в кабину управления. Кажется, он начинает расползаться, захватывая всё больше частей поезда. Я слышал глухие лязги и видел, как провода шевелятся сами по себе, как змеи.
— Дерьмово, — я нахмурился. — Значит, мозг твари находится снова там… Он явно планирует присосаться к пассажирам через сам поезд.
— Да, — коротко кивнул Ладыжин. — Я проверил, масло и керосин можно взять, но надо пойти глубже, там, где я слышал лязг, один не рискнул.
— Ладно, вдвоём веселее, — я помрачнел.
Словно подтверждая мои слова, за стеной раздался долгий протяжный гудок локомотива, и свет в вагоне начал мигать всё более учащённо. Пассажиры застонали, кое-кто в панике кричал. Я заметил, как две проводницы метались между купе, прося людей успокоиться.
— Умная зараза. Становится всё сильнее, — сказал я. — Так, давай, помоги мне пока с чабрецом. А то эфир нестабилен.
Тот кивнул и встал рядом.
Я вздохнул, собрался с мыслями и принялся медленно складывать пальцы. В памяти всплыл образ руны «Кариб» — она отвечает за тонкое разграничение и отделение веществ, но требует плавного потока эфира.
Ладыжин принялся мне помогать, сжав правой рукой мою, чтобы объединить наши энергетические резервы. Раньше мы так не делали, и не сказать что было сильно приятно, но сейчас другого выхода не было. Сперва ничего не получалось, эфир ускользал. Но я упрямо продолжал, и, он тоже сосредоточился изо всех сил.
Капли пота выступили у меня на лбу. Внутри ощущалось жгучее напряжение, словно я пытался сдвинуть с места огромную глыбу. Наконец почувствовал лёгкое движение, едва уловимый ветерок внутри сознания. И тут руна «Кариб» заискрилась бледно-голубым свечением. На столе чабрец начал слегка шевелиться, и из общей массы стали отделяться тонкие нити, скатываясь в одну аккуратную горку.