Я поинтересовался у Мстислава Всеволодовича, почему он не поможет отцу получить новую квартиру, мол, президенту Академии наук никто отказать не сможет.
Келдыш в ответ едва заметно улыбнулся, а потом сказал: «Вы ошибаетесь: есть такой человек – это отец, который никуда переезжать не намерен!»
Нынче в этом полуподвале, где долгие годы жили Келдыши, сооружено хранилище. Мне сказали, что там находятся картины первых русских импрессионистов…
Всеволод Михайлович мечтал, что кто-то из его сыновей обязательно продолжит его дело – станет строителем. Выбор пал на Мстислава. Однако в Высшее инженерно-строительное училище его не приняли – ему исполнилось 16 лет, мало, надо 18! Даже вмешательство отца, который преподавал в училище, не помогло. Звание «инженер» в те годы звучало как сегодня «академик». Даже писали его с большой буквы. И это понятно, так как в стране шла индустриализация – специалистов не хватало. Платили инженерам хорошо, а потому даже из Америки приезжали к нам, чтобы заработать. Некоторые историки пытаются доказывать, что, мол, американцев привлекали идеи социализма. Конечно, были и романтики среди приезжих, но все-таки на первом месте были деньги – заработать тогда иностранцам в России было легко, ну совсем, как в лихие 90-е.
С детьми – Светланой и Петей
А в Московский университет Славу Келдыша приняли, и вовсе не из-за предвидения, что этот мальчик умножит славу этого легендарного высшего учебного заведения, а из-за нехватки абитуриентов – молодые люди стремились в инженерные вузы, университет популярностью не пользовался.
«Его университеты…»
Доктор физико-математических наук, один из близких Келдышу ученых, Константин Владимирович Брушлинский, пытаясь определить, какое место в истории нашей науки и общества в целом занимает директор Института прикладной математики, писал:
«Келдыш родился и вырос в интеллигентной дворянской семье. Нетрудно вычислить, что период его отрочества, юности и образования в формировании личности приходится на первые 15 лет советской власти, и совершенно очевидно, что нет никаких оснований подозревать советскую власть в любви к Келдышу, а Келдыша – в любви к ней… Келдыша несколько раз пытались исключить из Московского университета за «непролетарское происхождение», и лишь усилиями его учителя М. А. Лаврентьева это удалось предотвратить. Более того, семья Келдыша перенесла трагедию: в 1936 г. был арестован и расстрелян его брат – Михаил Всеволодович. В подобных обстоятельствах многие ломаются, теряются, озлобляются и переносят свое резко отрицательное отношение к режиму и властям на Родину и народ в целом. Келдыш принадлежит к другому типу людей. Образование, воспитание, врожденное чувство патриотизма формировали в нем твердое убеждение: власть и Родина не тождественны. Родина у человека одна («запасных» нет), жизнь и шанс подарить людям свое творчество даются один раз и даются Богом, а не властями».
Он поставил Келдыша в один ряд с Ломоносовым, Менделеевым, Вернадским, Крыловым, Курчатовым, Королевым… А потом вдруг делает неожиданный вывод: «В том же историческом ряду мне видится личность писателя Константина Симонова. Келдыш и Симонов жили почти в одни и те же годы, оба рано ушли из жизни. Они происходят из среды дворянской интеллигенции, наделены талантом и личным обаянием, невероятной трудоспособностью. Оба, во многом жертвуя личным творчеством, отдали огромные силы и энергию организаторской и руководящей деятельности – один в науке, другой в литературе. Оба были в хорошем смысле слова политическими деятелями. Творчество Келдыша и Симонова имеет военный аспект – военно-промышленный и военно-исторический, но не от желания бряцать оружием, а потому что их лучшие творческие силы пришлись на период Великой Отечественной войны… Келдыш и Симонов – выдающиеся творцы русской культуры и цивилизации, их жизнь – блестящий пример патриотизма и ответственности».
Прочел я эти строки, и сразу же возникло сомнение: а можно ли сравнивать труд ученого и писателя?
Потом понял: Брушлинский прав!
Так уж сложилось в моей жизни, что Симонов и Келдыш приняли в ней непосредственное участие. Константин Симонов давал мне рекомендацию в Союз писателей, всячески поддерживал и поощрял стремление к популяризации науки, чем во многом определил мою судьбу. А Мстислав Всеволодович однажды спас меня – в прямом смысле этого слова! Впрочем, об этой истории чуть позже…
А пока Келдыш стремительно оканчивает университет – в 20 лет! Уже на 5-м курсе преподает математику в Госэлектромашиностроительном институте. В конце 1931 года он становится сотрудником ЦАГИ.