Наконец, после долгих размышлений, он решил хорошо подготовленным наступлением завоевать то, чего он не мог добиться терпением и любезностью. Ее насмешливые выражения, ее презрение и равнодушие к его чувствам влияли на него так, как влияют высокие горные вершины на альпиниста.
Нельзя было сказать, что он ее сильно любил. Он больше всего любил себя, но так как предмет его вожделений был для него недоступен, он стал для него дороже всего на свете, и жизнь с ее прелестями казалась ему ничтожной.
Прибытие Маклэда в Беверли-Грин, его частые визиты к Нельсонам и сплетни прислуг доводили его до отчаяния. К тому же еще прибавилось возбуждение в связи со смертью дяди, и сознание, что на него падает тень подозрения. Кроме того, его сильно заботила неопределенность его будущего. Дядя дал ему средства для открытия в городе предприятия. Что же он мог оставить ему в завещании? И оставил ли он, вообще, завещание? Ведь адвокат мистера Мэрривэна и полицейский инспектор спрашивали его об этом, ибо никто не мог найти этого документа. Они добивались от Артура сведений, где депонировал Мэрривэн свои бумаги, или не знает ли он, где их нужно искать. На все их вопросы он отвечал отрицательно, хотя дядя однажды, под влиянием родственных чувств, показал ему тайник в спальне; полиция же догадывалась, что он скрывает правду.
Когда он расспрашивал Энди и инспектора о том, не нашли ли они чего-нибудь, то он, именно, подразумевал этот тайник. Было странно, что Мэрривэн, вообще, показал ему этот тайник, ибо они жили между собой не совсем дружно. Артур часто удивлялся, почему дядя так великодушно дал ему деньги для открытия дела и в то же время нисколько не интересовался характером этого дела. Было весьма странно: Мэрривэн никогда ни о чем не спрашивал; когда однажды Артур хотел сообщить ему о состоянии своих дел, дядя ничего об этом не хотел слышать.
Никогда дядя не требовал с него процентов или возвращения денег, поэтому он думал, что Мэрривэн намерен сделать его наследником своего колоссального состояния.
Дядя лишь один раз просил его никому не разболтать, что он, Мэрривэн, женат. Но последний несомненно не давал бы ему столько денег, чтобы этим добиться молчания. Ведь уже как близкий родственник Уильмот обязан был молчать, в особенности, когда брак был окружен скандальной тайной.
Артур Уильмот подождал, пока Энди не пошел к дому Нельсона, и пошел по направлению к дому дяди.
- Мистер Маклэд сказал мне, что вы придете, - сказал полицейский сержант. - Он, наверное, вам говорил, что запрещено входить в рабочий кабинет покойного.
Уильмот вынужден был согласиться и поднялся наверх.
Трое из слуг Мэрривэна были уволены. Они были из Беверли и легко могли быть свидетелями при осмотре трупа. Остальные две прислуги поступили к Уильмоту. Они не хотели ночевать в доме, где произошло убийство.
Артур прямо направился в спальню. Энди, конечно, мог ежеминутно узнать, что он воспользовался его разрешением осмотреть дом. Возможно, что детектив уже вернулся, чтобы наблюдать за поисками Артура. Последний остановился у открытой двери и прислушался. Потом он быстро прошел в комнату, наклонился к ножке кровати и повертел геральдическую розу. Что-то треснуло, Артур потянул гербы к себе и они вдруг оказались ручками выдвижных ящиков, в которых лежали бумаги и пачки банкнот. Кроме того, там находился портфель с документами. Артур быстро сунул все это в карман, закрыл ящик и повернул розу в противоположную сторону. «Возможно, - думал Артур, - что за правым гербом находится еще один потайной ящик». Он пошел к двери и стал прислушиваться. Внизу был только сержант. Успокоенный, он опять отправился к кровати. Но на этой стороне герб оказался неподвижным и составлял часть массивной резьбы. Артур страшно волновался и хотел скорее добраться до своего дома. Но он боялся, как бы его волнение не бросилось в глаза сержанту. Увидев свое бледное лицо в зеркале, он стал его массировать. Желая успокоиться и прийти в себя, он пошел в другие комнаты. У него подгибались колени, когда он спустился с лестницы.