Майлс наклонился и потряс ее за плечо. Зачем бы она ни пришла в его постель, он хотел, чтобы она удалилась. С удивлением он обратил внимание, какое у нее прелестное тело… Такое прелестное, что ему стало не по себе. Ведь у него уже давно не было женщины… Однако Майлс не желал иметь что-либо общее именно с этой красоткой.
— Восхитительно, — проговорил он устало. — Но, боюсь, сегодня я бы хотел иметь свою постель для себя одного, если вы не возражаете…
Он понятия не имел, что она может здесь делать, если только это не очередная злая шутка Симона.
Она не пошевелилась, когда он взялся за простыню, собираясь без всяких церемоний скинуть женщину на пол, и только когда стал потихоньку перекатывать ее на другой бок, увидел кровь и букву, вырезанную на ягодице. До него мгновенно дошло, что случилось в его отсутствие. И это не имело никакого отношения к невинной шутке… По крайней мере, в отношении хрупкой девушки на его кровати.
Совсем другими глазами он осмотрел обнаженное тело, заметил ссадины и синяки от веревки на запястьях. Потом обратил внимание на стакан, понюхал остатки жидкости. Интересно, Геррис опоил ее до или после того, как надругался над ней? Зная своего соседа, Майлс почти не сомневался, что тот сделал это напоследок перед самым уходом.
Похоже, она была девственницей, Майлс коснулся порезов на ее ягодице, которые еще кровоточили, и вздохнул.
Даже если бы Майлс знал, где она живет, он все равно не смог бы разбудить ее и выволочь на улицу. К тому же он устал и должен хоть немного поспать.
Майлс скрипнул зубами, поняв, как ужасно Симон надругался над девочкой. После всего пережитого ей, наверное, не удастся прийти в себя настолько, чтобы вести нормальную половую жизнь… Она ни разу не пошевелилась, пока Майлс обмывал ее. Потом он надел на нее одну из своих рубашек, застегнул пуговицы, подвернул рукава и только после этого поднял ее и сдернул с кровати окровавленную простыню.
Несмотря на усталость, спал Майлс недолго и сразу открыл глаза, едва она проснулась перед рассветом, после чего встал с кресла, на котором провел несколько часов, и наклонился над ней.
Когда Рашель увидела нависшего над ней мужчину, она испугалась сильнее прежнего, с криком вскочила и бросилась к двери, но дверь была на запоре. Дергая защелку, она слышала приближающиеся шаги Майлса за спиной. Ее охватывала паника. Она точно знала, что скорее умрет, чем позволит мужчине прикоснуться к себе.
Майлс не стал ее удерживать. Если бы он побежал за ней, то она испугалась бы еще сильнее. Но он видел ужас в ее глазах и непроизвольно сжал кулаки. Майлс не был человеком агрессивным, однако, отмывая хрупкое женское тело, он не мог не возненавидеть того, кто над ним надругался. Трудно было обвинить Майлса в наивности. Он отлично знал, что есть мужчины и женщины, которых возбуждают насилие и боль… Конечно, это их дело, но до того момента, пока они не обращают внимания на тех, кто не разделяет их вкусы. Когда соединялся с женщиной Майлс, он хотел, чтобы она делила с ним наслаждение, и ему нравилось, когда она кричала от счастья.
Бернадетта единственная знала, что Рашель отсутствовала почти до утра, и как верная подруга никому ничего не сказала.
Два дня Рашель провела в постели, дрожа всем телом под несколькими одеялами, предоставляя хозяйке думать, будто ее совсем одолели месячные. А так как она всегда много и с охотой работала, ей даже не сделали замечания.
Два дня Рашель думала только о том, как отомстить за нанесенную обиду. Не имело смысла идти в полицию, по крайней мере, это она усвоила из своего цыганского воспитания. Как же отомстить за поруганную душу и поруганное тело бедной и необразованной девушке, у которой нет ни семьи, ни родственников, ни связей? Надо найти способ… Надо найти!.. И она найдет.
Через три дня в Оксфорд возвратился Симон. Тем, кто интересовался, он объяснял свое отсутствие шоком из-за смерти Тима и необходимостью побыть подальше от места событий. Однако Симон не забыл позаботиться о том, чтобы надежно спрятать в банковском сейфе компрометирующие документы на всех членов клуба… Впрочем, у сейфов есть ключи, а их легко потерять, украсть, подделать…
Майлс ждал его. Он знал, что рано или поздно Симон вернется, ведь ему нужно университетское образование. И не будучи человеком агрессивным, даже не подозревая этого в себе, он избил Симона так, что тот не мог даже ползком добраться до своей кровати, а лежал, скорчившись на полу, размазывая по лицу слезы и тихонько хныча себе под нос.
— Теперь ты знаешь, что чувствуют беззащитные люди, когда их бьют и унижают, — бесстрастно произнес Майлс.