— Назад! — крикнул Харуто.
Янмей спустилась и встала рядом с Кирой. В погребе было тесно с четверыми и ёкаем, но Кира была рада обществу. Она встала и крепко обняла Янмей.
Шиори понюхала воздух, посмотрела глазками на миску в руках Харуто. Она потянулась туда жирными ладонями, скуля, гремя цепью.
Харуто склонился к Сен.
— Прощайся. И быстро.
Сен упала на колени перед дочерью и заговорила.
Янмей придвинулась ближе, гладила волосы Киры. Казалось, было как в старые времена. Когда Кира только прибыла в Хэйву, и ученики пугали ее, она липла к Янмей, прижималась к ее теплу. Но Янмей уже не была теплой. Она была холодной в руках Киры. Стекло снова трещало, трещина потянулась по ее щеке, почти до глаза. Она слышала далекое пение, но… она почти узнала песню.
— Посмотри на меня, Мирай, — прошептала Янмей. Кира поймала ее взгляд, поняла, что дышала слишком быстро, не могла перевести дыхание. Харуто смотрел на них поверх плеча Янмей, хмурясь. — Вернись ко мне, Мирай, — сказала Янмей. Она прижала прохладную ладонь к треснувшей щеке Киры. — Это не ты.
Кира ощутила, как паника отступала, дыхание замедлилось. Она разбилась, осколки упали на землю вокруг нее. Трещины на ее коже пропали. Пение утихло, и она была этому рада. Было что-то в той песне, что она не хотела вспоминать.
— Пора, Сен, — сказал Харуто. Женщина всхлипнула и притихла, шепот утих на ее губах. Харуто опустился на колени перед Шиори, и девочка потянулась к миске с рисом. Он опустил миску на землю вне ее досягаемости. — Эта еда была украдена у магистрата, — сказал Харуто. Он придвинул миску к ней.
Шиори схватила миску и чуть не упала с ней, ее складки жира скрыли движения, пока она вылизывала миску.
— Оморецу, — произнес Харуто. — Я действую от твоего имени. Я служу от твоего имени. С твоим благословлением я несу мертвым покой, — он прыгнул и опустил ладонь на голову Шиори. Ёкай зарычала и махнула на его пухлыми руками. — Я именую тебя Шиори, дочь Сен, обиженная, убитая. Я именую тебя Шиори и отпускаю, твоя месть исполнена!
Шиори перестала рычать и замерла. Зеленый огонек поднялся из нее и улетел сквозь потолок. Никто его не заметил. Шиори рухнула на бок и застыла.
* * *
Харуто почти всю ночь хоронил Шиори в погребе. Гуан думал помочь, но ненавидел копать. Кира взяла лопату. Сен создала храм для своей дочери, плакала возле него. Харуто отнес ее в кровать, и они все устроились на ночь. Утром пора было покидать деревню, но им нужно было сделать еще одно неприятное дело. Пока другие прощались с Сен и выходили на улицу, Гуан ткнул Харуто локтем в бок.
— Знаю, — сказал Харуто.
— Это нужно сделать, старик. Правила империи.
Сен растерянно смотрела на них.
— Есть, кхм, — Харуто кашлянул и посмотрел на пол, — небольшая проблема. Плата.
Сен нахмурилась.
— У меня нет денег.
— Это закон, — сказал Гуан. — Оммедзи нужно платить за услуги.
— О, — Сен кивнула. Она прошла к перекошенной тумбочке и порылась в выдвижном ящике. — У меня есть браслет. Он принадлежал Шиори. Мой муж дал это ей в тот день, когда ушел в армию.
Гуан ушел в другим. Было холодно, но в Ипии всегда было холодно. Хотя бы не шел снег. Янмей сжималась под еще одним одеялом, от этого она казалась еще меньше. Она дрожала. Кира была в паре шагов от нее, спорила с Идо Кацуо о чем-то, но они хотя бы улыбались.
Харуто вышел, поклонился Сен и задвинул за собой дверь.
— На северо-запад к Кладбищу Мечей, — бодро сказал он. — Там храм шинигами, я смогу благословить посохи.
В деревне были бандиты на страже, но никто ничего не сказал и не подошел к ним. Когда они дошли до края деревни, холодные холмы западной Ипии появились перед ними. Гуан громко кашлянул, привлекая внимание Харуто.
— Оплата?
— Конечно, — Харуто похлопал по кимоно. — Где-то тут. Ох, — он пожал плечами. — Похоже, я ее потерял.
Глава 44
Через три дня после деревни пейзаж изменился. Холмы сменились мрачными зелеными лесами и холодными реками с чистой водой, как свиток, еще ждущий поэму Гуана. Снег продолжал падать, но покров снега не был таким глубоким, как в горах. Гуан был рад шагать почти без снега, а не брести в сугробах почти по пояс. Вскоре они вышли на протоптанную дорогу с гостиницами тут и там. На третью ночь бодрый хозяин гостиницы сообщил, что они попали в западную Ипию. Идо Кацуо просиял от новости и не унимался следующий день.