— Все до сих пор в силе? — спросил Кибре.
— Похоже на то.
— Тогда нам лучше найти какое-нибудь укрытие.
— Вон тот утес впереди?
— Не густо.
— Лучшее, что я вижу.
Абаддон кивнул и открыл канал связи с юстаэринцами.
— Новая позиция для штурма, — произнес он. — Двигайтесь на мой маркер и не поднимайте свои проклятые головы.
— Вдохновляюще, — заметил Кибре. — Теперь понимаю, почему Луперкаль сделал тебя Первым капитаном.
— Сейчас не время вдохновлять, — отозвался Абаддон. — Сейчас время надеяться, что проклятые механикумы не промажут.
Вар Зерба была одной из старейших защитных платформ на орбите Молеха, и за десятки лет накопила внушительный арсенал. Торпедные блоки, ракетные шахты, коллимирующие бозерные орудия и бесчисленные батареи макропушек создавались, чтобы полностью разбивать атакующие флотилии.
Однако подобное вооружение также было способно бить и по планетарным целям.
Эзекиль Абаддон захватил Вар Зерба практически нетронутой, и фрегаты «Копье Селенара» и «Сожаление бесконечности» едва не сожгли свои реакторы, пока перетаскивали ее с геостационарной позиции над океанами Молеха к точке ровно над агропоясом к северу от Луперкалии.
Западнее поля боя, чтобы учесть вращение планеты, но все же идеальное положение для удара сверху.
Орбитальные обстрелы не являлись изощренным оружием, равно как и избирательным. Практически никому не доводилось слышать, чтобы их применяли в ходе боевых операций. Огромный объем огня был бы слишком опасен, слишком непредсказуем и слишком разрушителен, пойди что-нибудь не так. Отказа боеприпаса, вспышки атмосферного разряда или простой ошибки в расчете хватило бы, чтобы направить артиллерию, способную сравнивать города с землей, совершенно мимо цели.
Однако когда целью выступала крупнейшая гора Молеха, риск, вероятно, можно было счесть допустимым.
Кровники стояли на коленях, обнажив мечи и вонзив их в землю перед собой. Все воины помазали багряные пластины брони черным и ждали, пока надзиратель Серкан ходил среди них, растирая пепел по крылатым каплям крови на наплечниках. Пока снаряды падали на надвигающуюся орду, он предлагал каждому из воинов толику собственной мудрости и выслушивал их последние слова.
Ни у кого не было никаких иллюзий на тему того, что это может стать чем-то иным, нежели последним боем. Дразен Акора знал, что не доживет до следующего восхода солнца, однако эта мысль не слишком его тревожила. Не было никакого сомнения, что это они убили имперских солдат в джунглях, пусть даже он так и не мог объяснить, как это произошло.
Они не просто убили невинных и охотились, будто звери, но еще и не исполнили свой долг быть примером всего хорошего и благородного, что есть в Легионах. Магистр Войны уже запятнал честь Легионов так, что никто им больше не поверит, и Кровавые Ангелы позволили себе стать частью этого.
Кровники прибыли на Молех, чтобы сражаться, однако на это поле боя они явились, чтобы умереть.
Витус Саликар встал, и позади него поднялись на ноги девяносто шесть Кровавых Ангелов, каждый из которых отсалютовал своим клинком небу. Не врагам, те были недостойны какого-либо признания. Это был последний салют Императору и Терре, Сангвинию и Баалу.
Саликар отчистил свой силовой меч от грязи при помощи промасленной тряпки, и Акора увидел, что с тыльника в виде капли крови свисают личные жетоны. Акоре не требовались психические силы, чтобы ощутить связанное с ними бремя вины. Ржавчина и несомненный запах крови смертных говорили сами за себя.
Саликар заметил его взгляд и убрал клинок в ножны. Жетоны загремели о чехол из кожи и железа.
— Вы все еще собираетесь это сделать? — спросил Акора.
— Собираюсь, — подтвердил Саликар. Он сжал кулак и вскинул согнутую в локте руку. Десять бронетранспортеров «Носорог» запустили двигатели, извергая масляный дым и сотрясая землю.
— Тебе не следует пытаться меня переубедить, Акора. Я не собираюсь очернять этот миг необходимостью тебя строить.
— Я не собираюсь делать ничего подобного, — ответил тот, хотя мятежная мысль уже мелькала у него в голове. Он немедленно избавился от нее. Его силы были велики, однако не настолько, чтобы переломить такую каменную волю.
— Вы верите, что это наказание? — спросил Акора.
— Да, — ответил Саликар.
— Вы ошибаетесь, — произнес Акора, положив руку на полускрытый символ Легиона на наплечнике командира. Фамильярный жест, практически слишком фамильярный. Они с Саликаром были боевыми братьями, однако далеко не друзьями.