у простонал Крис. - Нет, всё будет хорошо. Ведь я рядом. - Ты поможешь мне? Мне страшно...я боюсь. - Я помогу. Тебе не будет больно. - Но ведь тогда будет плохо тебе. Я не хочу умирать... - Всё будет хорошо. Я чувствую, как острая боль сдавила мне голову. В горле словно снова поселился рой пчёл. Мне становится так страшно, что миг я не чувствую ничего, кроме него, но позже боль полностью поражает мои сознание и тело. Мне хочется звать на помощь. Но кого? Руку, которая меня крепко держала, я больше не чувствую. Где Крис? Я опускаю глаза - его нет. Ни Криса, ни врачей. Никого. Становится так холодно, кажется, что мурашки по коже уже не бегают, будто я и вовсе покрылась тонким слоем инея. Дышать становится тяжело. Глаза словно стеклянные, за тонкой белой пеленой - ничего. Только тьма, только холод. Сначала сердце бьётся быстро, но позже удары становятся реже и реже. Их подобно эху разносит по моему сознанию. Я перестаю их слышать. Удары прекращаются. *** Похожие сны повторялись снова и снова. Я видела Криса, страдающего от ужасной боли, и я сама чувствовала эту боль, что разбегается от головы до пят. Утром меня часто знобит, что похоже на обычную простуду, но я уверена, что ничего обычного в этом точно нет. Я ещё не поняла, с чем связана моя длительная болезнь, настигнувшая меня так скоро и необратимо,но надеюсь, всё встанет на свои места. - Так ты считаешь, что футбол-это игра? - раздражённо спросил Крис - Разве - нет? - Ты хоть понимаешь, о чём говоришь? - почти вопил мой оппонент.-Футбол - борьба. Борьба жизни и смерти, война добра и зла... Это.. Это... - парень уже не находил слов, но продолжал бросать на меня укоризненный взгляд. - Хорошо, хорошо, - хоть я и не перестала считать, что футбол - смешная игра, приносящая не маленький доход большому количеству человечков, бегающих по полю туда и обратно,я всё равно согласилась с Крисом, опасаясь его плохого настроения. Будни Криса, даже когда у него хорошее самочувствие, проходят одинаково - в стенах хосписа. Он целыми днями сидит в палате, время от времени прогуливаясь по четырёхэтажному зданию до процедурной и обратно. Недавно он сказал мне, что хотел бы купить детский авто на батарейках и "гонять по хоспису, цепляя молоденьких волонтёров". Конечно же, эта идея является полным абсурдом, как и его нахождение во взрослом хосписе, но она кажется весёлой,особенно для того, кто давно позабыл о развлечениях. Сегодня я чувствовала себя более чем нормально,что нельзя сказать о парне, считающим себя здоровым. Крис был вялым и, казалось, его весь день клонило в сон. На вопрос о его самочувствии он, конечно же, ответил, что всё нормально,но такого вида, как сегодня, у него не было почти месяц. Отправляясь на химиотерапию, он снова пошутил про облысение, но у него это плохо получилось, что говорит об одном - ему правда сегодня хуже, чем было вчера или даже месяц назад. - Сколько там было Питеру Пэну, когда он летал и похищал детишек? - неожиданно спросил Крис, когда вернулся с вечерних процедур. - Ну точно до 18...он ведь и сам ещё считался подростком. - Значит, я успею отменить день рождения? Я не могла подобрать верных слов, поэтому долго молчала. - Аа. Так ты не знаешь, когда у меня день рождения, - утвердительно произнёс парень, - Через месяц - 12 апреля. - Да... Я зна... - Хочу съездить куда-нибудь с мамой. Ты поедешь с нами? - Ну это... Ведь сначала нужно, чтобы твоя мама и врач разрешили. - Будет обидно, если это мой последний день рождения, а я проведу его в хосписе, - улыбаясь произнёс парень. - Крис... Почему ты улыбаешься? Я очень хочу, чтобы ты отпраздновал ещё не один день рождения, но... Почему же ты всё ещё улыбаешься? - Как жаль... -он тяжело вздохнул и посмотрел в окно. - Что? - Как жаль, что я не смогу забрать тебя в Неверленд,ты ведь уже взрослая. Вот опять. Снова эта фальшивая улыбка, словно 1000 ударов ножом. - А если я не успею? - слово по-настоящему испугавшись, спросил парень. - Тогда пусть каждый день будет моим днём рождения, - серьёзно сказал он, бросив на меня ожидающий взгляд. - И мне каждый день дарить тебе что-то?- я скептически подняла одну бровь. -Да, - на лбу Криса появилась складка, он нахмурился, - это затратно. Но ведь ты можешь дарить что-то недорогое. Так? - Ну ты и мошенник. Целый месяц? Что ты хочешь? - Что насчёт цветов? Я парень, но вполне буду рад и одному цветку в день. Сойдёт? - По рукам. Считай, что с этого момента каждый день - твой. Какие цветы предпочитаешь? - Я слышал, что лилии считаются цветами надежды,а ещё их часто приносят на похоро... - Тогда я точно не буду приносить тебе лилии. - Нет. Я решил. Хочу лилии,- произнёс он и, как ребёнок, надул щёки, губы его свернулись в "утку", а руки оказались на поясе. - Так и быть. Долго мы говорили о ерунде, но говорить ему не хотелось вовсе. Скорее всего, в его голове возникали неприятные мысли, и чтобы отогнать их, парню приходилось говорить, а о чём - не было важно. За окном пасмурно, как и всю последнюю неделю. Выражение лица Криса было мрачнее неба, несмотря на его улыбку. Его странная внешность могла сочетать в себе две эмоции сразу: он мог улыбаться, нет, даже смеяться, но быть в ужасном расположении духа. Всё это хорошо гармонировало друг с другом, словно так и должно выглядеть лицо человека. Таким он был и в первые недели нашего знакомства и до сих пор не изменяет себе. Болезнь показала парня со всех сторон,но эта часть его характера неизменна. Дождь стучал в закрытое окно. Всё было, как и всегда: кран, что давно течёт, фикус в углу, постель и на ней - Крис. - Как бороться с несправедливостью? - осипшим голосом произнёс парень. - Никак. Она есть всегда и во всём. - "Почему должен был умереть я, а? Я ведь не успел даже нагрешить. Так почему я?" - когда я увижу Его,обязательно спрошу это. - Ты думаешь, тогда в мире воцарит справедливость? Какое самоослепление... Глупый. - Ну я хотя бы скажу,а там сам пускай решает, что делать с вами на земле. - Хорошо, хорошо. Он, конечно, решит, но в нашу ли пользу... - А мне будет уже всё равно, - сведя брови друг к другу, произнёс Крис. Остаток дня дождь неустанно бил в окна, играя свою грустную мелодию. Раз, два, три - загораются огни. Четыре, пять - не буду я тебя искать. Ты сам ко мне придёшь. Шесть, семь - никуда ты не уйдёшь. Казалось, ветер завывал песню, в то время, как дождь и кряхтение машин создавали мелодию. Вот так, оркестром, они сопровождали меня до дома.