ому привязалась и я. Я много раз думала, часто рисовала этот момент в своей голове. Когда я увидела её тело, сразу поняла, что она плакала, но теперь от боли, а не от счастья, как было, когда я приходила к ней. Она всегда плакала, когда я приходила, но теперь по её щеке никогда не пробежит слеза. Теплые руки...Кто-то покидает этот мир. Ну а я, та, что ещё жива, открою утром глаза, как это делают миллиарды таких же ,живых, людей ,которым дела нет до чей-то смерти, и проживу очередной день ,не подозревая ,что кто-то через стенку ,в другой квартире или же в другом городе умирал ,умоляя о помощи. Я выпью чашку горячего кофе...Такого же горячего, как чьё-то сердце. Напиток покажется мне горьким...таким, как слёзы того, кто умирал в одиночестве. Днём я включу телевизор и буду смотреть свой любимый фильм или сериал. Возможно тот, кого уже нет, тоже любил эту кинокартину, но уже никогда не посмеётся ,не поплачет перед экраном цветного ящика...теперь будут плакать над ящиком ,в котором будет лежать его бездыханное тело ..а может и вовсе никто не будет плакать. Но я, та, что дышу, никогда не узнаю о смерти одного из семи миллиардов человек. Я ничего не почувствую, ничего не скажу. Моя жизнь не перевернётся от крушения одной из судеб... того, кого я не знала. Ещё одна душа, чья надежда на выздоровление и светлую жизнь, умерла раньше, чем сознание; ушла, привязав меня к себе. -Почему ты не пойдёшь? -Я же не могу ходить на похороны каждого, кто здесь когда-то лежал или будет лежать, - я холодно отвечала на все вопросы, которые последовали и дальше. -Что с тобой...я понимаю, она была дорога тебе, но... -Я больше не буду приходить в госпиталь,- сухо, словно для меня это ничего не значило, ответила я. Каждый день стены клиники видят множество смертей. Один за другим, больные покидают госпиталь и тех, кто ухаживал за ними. Я знаю тут каждого. Знаю ,у кого, какой диагноз, кто, сколько прожил с этой болезнью и кому осталось совсем не много. Со старшей школы я прихожу в хоспис, будучи волонтёром. Сначала это было только из-за очередной школьной акции «Чудо есть»: меня и пару моих одноклассников выбрали волонтёрами сами больные на мероприятии, которое мы устраивали для «безнадёжных». Как и любому другому подростку ,мне не нравилась идея, что я буду за кем-то ухаживать. Родители тоже были мало впечатлены. Ужасным для нас, школьников, было то, что мы должны были чистить до блеска каждый сантиметр не только палаты, но и всего госпиталя. Конечно же, мы делали это не за «спасибо». Иначе никто бы и не смог нас заставить даже натянуть их форму. Больные были разные. Но все они были не похожи на других, здоровых, людей. Они знали, что уйдут и поэтому старались быть лучше. Они часто молились. Среди больных много было пожилых людей, тех, у кого даже родственников не осталось, потому что они их всех пережили. Ухаживая за такими бабушками и дедушками, я думала, что они способны пережить даже меня. Но их наигранная бодрость и свежесть, быстро превращалась в вялость, а позже - неминуемая смерть. Но больше молодых. Обычно это были мои ровесники и люди до 30.Вот они никогда не изображали бодрости и не держали иллюзий, что вскоре они заживут своей прежней жизнью. Если им хотелось плакать ,то они плакали. Если им хотелось кричать – они это делали. Сначала они отрицали свою болезнь, потом они осознавали, что рак выбрал именно их , и это осознание превращалось в депрессию, позже они жалели о том, чего не сделали, корили себя ,но вскоре понимали ,что виноваты то не они, и бранили того, кто послал им эту хворь. Когда больные в бреду прощались со мной, врачами и другими волонтёрами, никто из нас никогда не сказал: « Дурачок, ты не умрёшь. Всё будет хорошо». Почему? Да потому что не будет ничего хорошего! Мы не подпитывали их пустыми надеждами. И это было самое лучшее, что здоровые могли для них сделать . Я быстро привыкла к страху за чью-то жизнь, к ощущению, что что-то произойдёт, к постоянно давящему воздуху в госпитале. Я искренне сострадала, по-настоящему плакала. В каком-то смысле эта школьная акция сломала мою психику и изменила моё мировоззрение. Но я благодарна. Когда я вновь и вновь плачу ,не смотря на то, что много раз видела страдания больных, то чувствую себя настоящим человеком. Человеком, который умеет сопереживать. Когда мне удавалась увидеть улыбку одного из «безнадёжных», я считала себя победителем, ведь это я...я помогла губам потерявшего надежду растянуться в улыбке. Когда я приходила в клинику и бабушки восторженно произносили моё имя своими дрожащими губами, я чувствовала себя чьим-то солнцем. И да... Всё это : звонкий смех больных, их улыбки, не натянутые, а искренние ,их истории ,которые я слушала, меняя постельное бельё- было важным для меня. Но...уже невыносимым. Ведь этих людей всё равно ждал один исход. *** День для меня тянулся мучительно медленно. Когда стрелка на циферблате подбежала к девяти часам вечера, что-то во мне словно умерло, как это бывает каждый день в это время. Стало грустно, тоскливо, тошно. Из-за долгого отсутствия общения между мной и семьёй мне захотелось увидеть лица родителей и сестры. Но сейчас для меня это невозможно по многим причинам. За окном сильный ветер. Такой, что внутри неспокойно, но что-то есть в этом печальном завывании...что-то ,что успокаивает. На улице сумрачно, ветрено, а дома тепло и уютно. Свет в комнате дарит лишь настольная лампа. Фотографии, что лежат передо мной ,возбуждают память ,и самые потаённые воспоминания откликаются на вой ветра, что буйствует этим тоскливым вечером. На фотокарточках – я, мама, папа и сестра. Меня поразили мамина улыбка, которую я так давно не видела, глаза сестры, которые из-за смеха стали необычайно узкими и похожими на птиц-галочек, которые рисовала она, когда была младше ,и , на странность, большой живот отца. А я? На этом фото я счастливее всех. Мне точно не подарили в тот день игрушечный магазин? На цветной карточке запечатлено необычайно весёлое для нашей семьи время препровождение. Мама придерживает сестру, пока та пытается догнать меня на своём трёхколёсном «монстре», когда я, в свою очередь, бегу за папой. Я не помню, кто заточил нас тогда в объектив фотоаппарата, но знаю, что ему очень посчастливилось увидеть нас такими. На фото мы кажемся счастливыми. Воспоминания всплывали в моём сознании. И когда вой ветра стал сопровождаться белыми комками, один из снежных дней, словно старая плёнка, стал прокручиваться в моей голове. Это был первый день весны, но зима, что все три месяца, данные ей, лениво посылала нам немного снега, на этот раз не желала уступать место весне. Тогда был сильный снегопад всю ночь. Снежные хлопья не переставали падать и днём. Снежинки, словно ангелы, спускались на Землю, не щадя и самих людей. Ресницы, волосы, мех на пуховиках –ничего не оставалось без внимания этих «борцов» с хорошим внешним видом- макияж растекался , а волосы превращались в солому. Движение на дорогах было затруднено, и чуть резкое и невнятное действие превращало машину в пловца , которому предстояло плыть по снегу . Как и множество других « пловцов» , я с семьёй оказались в пробке. Помню, как нервничал папа за рулём, как возбуждённо бранил всех и всяк; мама мирно сопела на пассажирском сидении рядом с отцом ,а младшая сестра сравнивала свои указательные пальцы -Они ведь разные?- взволнованно спрашивала она. - Смотри: один толще, а другой вообще короче первого,- шутливо отвечала я, а сестра начинала злиться, как это делают обычно дети, когда они ожидали другого ответа на свой вопрос. А я ? я просто наслаждалась всем происходящим , слушая музыку в наушниках , как это делали все подростки, которых я видела в окнах таких же машин, что оказались в пробке. Мне казалось всё необычайно уютным : и атмосфера в машине, и обстановка за её пределами. *** Проснулась я от назойливого телефонного звонка. Похоже , я так и уснула за компьютерным столом, рассматривая старые фотографии. -В каком смысле ты больше не придёшь в госпиталь ?- это был мальчик , за которым я присматриваю уже три месяца. За это время подросток успел привязаться ко мне и считал своей сестрой , а может и кем-то другим.- Чего молчишь? Ты больше не хочешь меня видеть? Это из-за того, что я тогда отвесил тебе подзатыльник? Неужели ...ты боишься ... - Боюсь? Тебя? – мне стало смешно и одновременно грустно,- Как тебя можно бояться, дурачок? -Не разговаривай со мной, как с ребёнком,- произнёс обиженный голос,- Не говори «дурачок» .Если хочешь оскорбить, то выбери другое слово. -Зачем же? Это для тебя и так самое оскорбительное слово, как я понимаю. -Ну так в каком смысле ?- продолжил пятнадцатилетний парень ,игнорируя мои слова.- Почему ты больше не придёшь? -Слушай... Мне показалось, что он всхлипнул, и я замолчала. - Если ты не придёшь ко мне ,то...-продолжил он дрожащим голосом. -Плачь. -Чего?- ответил собеседник, видимо, подтирая сопли. -Не сдерживайся. Я не буду смеяться. -Не буду я реветь тебе ,- наигранно твёрдо сказал он, но больше не мог держаться, и в трубке послышался то ли стон, то ли крик, то ли ещё что-то, что я не могу описать одним термином. Я молчала, потому что не могла обещать ему, что вернусь, не могла успокоить его, не могла помочь выздороветь. Ничего не могла. Мальчик – трудный ребёнок. Мама никак не могла справиться с ним, а отца не было рядом, чтобы воспитать его как следует. Со всеми он грубый, холодный, порой даже со мной. Поведение парня можно объяс