тталкивала. Мне трудно проявлять любовь, иногда кажется, что я и вовсе не способна на это чувство. Она же, наоборот, никогда не скрывала своих эмоций и была прилипалой, как все дети. Меня раздражает чрезмерная любовь. Нет. Даже пугает. Я решила, что сначала встречусь с сестрой, а после заеду в хоспис. Я надеялась, что Маритта не будет ждать меня на ближайшей остановке, чтобы я ещё немного смогла побыть одна прежде, чем встречусь с ней. И её там не было. Впервые за последние дни не было дождя, и ничего его не предвещало. Солнце ярко светило, но вовсе не грело. Деревья тянули свои тонкие корявые ветви к небу, дабы коснуться солнечного лучика, хотя сами осознавали, что он их не согреет. Голые ветки касались других голых веток, смыкаясь в одну паутинку. Что-то было в этом интимное, личное, то, что не разрушить ни одному человеку, разве что пока кто-то не решит спилить одно из деревьев, а до тех пор - ни одному. От остановки я шла минут 8 до набережной. У фургончика с лимонадом стояла Маритта. Русые волосы, густые и непослушные, были заплетены в две косы. Уголки губ разбежались в разные стороны, а голубые глаза улыбались вместе с ней. Когда она увидела меня, надела шапку, испугавшись, что я могу бросить на неё взгляд порицания. Этого она страшилась больше всего. - Будешь? - она протянула мне бумажный стаканчик с лимонадом. - Глупая. В такую погоду нужно кофе пить, а не холодный лимонад,- сказала я, но всё же взяла у неё стаканчик. Мы шли вдоль берега реки С*. Людей было мало,трудно затеряться в толпе. Мы молчали. Ветер насвистывал на ухо, приглушая другие звуки города. Сестра то и дело поглядывала на меня, а когда я обращала свой взгляд на неё, она отворачивалась. - Что такое? Мы встретились, чтобы молчать?! - неожиданно, перебив тишину, сказала Маритта. - Нет. Я думала, ты сама не хочешь говорить. - Ну же, расскажи мне что-нибудь, - протянула сестра и повисла на моей руке. Мы говорили о её друзьях, о которых мне было вовсе не интересно слушать, о работе в хосписе, о которой мне не хотелось говорить, о родителях, о которых было сказано так мало. - Папа устроился на другую работу. Правда ещё знает, нравится ему или нет. - А мама? - А мама всё время говорит о тебе... - Что она говорит? - Что скучает. Я и папа тоже сильно скучаем,- сказала сестра, остановившись. - Тебе ведь не обязательно оставаться тут одной. Поехали домой? - М... Я не могу, - мне хотелось назвать сестру по имени. Мне трудно обращаться к людям по их имени. Наверное, потому, что такое обращение говорит о близости людей друг с другом, но в нашем случае... Мы далеки. - Почему? Что тебя тут держит? - Я...не знаю. Просто сейчас я не могу. Сестра не стала отвечать что-то. Да и нечего было. Когда стало холодать, мы зашли в то самое кафе, про которое Маритта говорила по телефону. Интерьер был в морской тематике. Мы ведь на набережной. Другого и ожидать не надо от местного кафе. Бирюзовые стены с белыми рисунками волн и рыб казались скучными. Деревянная мебель была вполне уместной, но всё равно колола глаза. - Тот Крис, как он? - Не знаю...Вчера хорошо, а сегодня... - У тебя есть парень? - Маритта осыпала меня вопросами, чтобы мы не сидели в грубом молчании. - Что? Нет. - А вот мне нравится один... Нет-нет. Только не это. Младшая сестра делится со мной тайной, чтобы я помогла ей, но сама я профан в этих любовных делах. Мне нечего ответить ей, и я просто киваю головой, слегка улыбаясь. Трудно осознавать, что она уже повзрослела, ведь ещё недавно мы спорили с ней, кто поедет на соседнем сидении рядом с папой. Нет. Она лишь подросла, но всё в итоге придёт к одному - неминуемому взрослению. Мы попрощались, я просила передать родителям от меня привет, на что Маритта спросила: - А отчего тебе самой не позвонить им? Ах, Маритта, если бы я знала. Между нами всеми однажды возникла трещина, а потом она превратилась в пропасть, которая всё растёт и растёт до сих пор. И заклеить пластырем эту дыру уже не получится. *** Перед тем, как пойти в хоспис, я зашла в цветочный магазин, в котором покупаю Крису лилии. Я подумала о том, что задолжала ему уже целый букет. Я долго ждала, пока мне создадут "искусство", но это того стоило. Сама я нейтрально отношусь к цветам, но этот букет лилий был прекрасным. В голове даже мелькнула мысль не дарить его парню, а оставить себе. Но мысль эта длилась секунду, не более. Сначала я хотела зайти к Крису, но потом подумала, что посетив его, забуду про другую пациентку. Просидев в её палате около получаса, я наконец вышла на свободу. Она оказалась из тех, кем однажды станет моя сестра - болтушка, которая уболтает любого, да ещё и все свои тайны выложит. Я отвыкла от таких. В компании Криса почти всегда покой и тишина. Так гораздо проще. Уютнее. Преодолев длинный коридор и один пролёт лестницы, я наконец оказалась у палаты Криса. Обычно я так не делаю, но я постучалась - такое у меня сейчас настроение, если уж я дарю ему целый букет, то пусть всё будет в рамках формальности. Хи. В ответ никто не крикнул, да он бы никогда и не стал. Ему вообще запрещено напрягать связки. Открыв дверь, я не увидела Рыжика на кроватки. Я зашла, налила в вазу воду. Дурацкий кран. Он тут для красоты что ли? Только вот эстетичности он не дарит этому месту. Букет поместила в воду. В глаза бросился фикус. Его точно никто не поливает. Да и кому это нужно. Я напоила его. Если бы он мог, обязательно бы отблагодарил меня за заботу, которую дарю ему только я. Наверное, Крис на химиотерапии. А! Точно! Мне сказали, что у него планы... Вот глупая. - Здравствуй, - я услышала знакомый голос, а, обернувшись, увидела маму Криса.