Он отступил назад, и поэты стали декламировать на прощанье длинное стихотворение.
На тринадцатой строфе Муц раскис, на четырнадцатой он растянулся во весь рост, на двадцать третьей его глаза сомкнулись, а на последней, тридцать четвертой, он уже спал и храпел. Напрасно Громовое-Слово робко шептал ему что-то над ухом; напрасно жаловались пришедшие в палатку рудокопы:
— Избавитель, мы добываем сокровища из земли, но, несмотря на это, не получаем ни кусочка пряника!
Напрасно плакались фабричные рабочие:
— Мы работаем с утра до ночи на фабриках толстосумов, но можем наслаждаться только запахом пряника.
Напрасно приходили с жалобами крестьяне:
— Мы обрабатываем поля толстосумов, и лишь издали вправе смотреть на пряники.
Напрасно входили и другие группы в палатку: великан спал, как спит тот, кто утомлен долгим путешествием.
Послышался ропот. Лилипуты вышли и, с нетерпением, стали ждать пробуждения великана.
Заседание в Замке Веселья
На всех перекрестках и площадях королевства Лилипутии имелась одна забавная штука: прибитая к столбу небольшая деревянная дощечка с королевским гербом наверху. Они назывались королевскими табличками, потому что на них ежедневно наклеивались листки, где крупными буквами сообщалось о самочувствии короля.
Когда лилипуты шли по утрам на работу, они по дороге почтительно останавливались у королевских табличек, чтобы узнать, как спалось королю ночью и как он завтракал.
Но, с появлением в стране Муца, с тех пор, как лилипуты возликовали на всех улицах: «Явился наш освободитель! Явился наш освободитель!» — с этих пор королю Лилипутии, Пипину XIII, стало не по себе. День и ночь он просиживал со своими советниками в зале заседаний королевского дворца и ломал себе голову:
«Что делать с великаном? Как снова привести взбунтовавшихся лилипутов к порядку и повиновению?»
А королевские таблички гласили:
Его Королевское Величество провели бессонную ночь.
Аппетит: слабый.
Цвет лица: бледный, усталый.
Общее состояние: чело омрачено думами.
Но странно — лилипуты, всегда чтившие короля, как святого, эти самые лилипуты, перестали смотреть на таблички с тех пор, как прилетел великан, заполнивший все их мысли и думы. Лилипуты с юга, жители столичной области, обитатели подножья Бурных гор, все те, кто знали про Муца только понаслышке, — урывали от своей пищи кусок и посылали с гонцами Громового-Слова жирные порции на опушку леса в Южную Лилипутию. Многие, побывав у палатки Муца, даже не сочли нужным возвращаться в рудники, на фабрики, на поля или к другим работам. Лилипуты юга и столичной области ежедневно осаждали луг, прислуживали Муцу, развлекали его и молились на него. Они поступали так, как поступают дикари, которые приносят своим идолам молитву за молитвой, жертву за жертвой, чтобы побудить их совершить чудо.
Муцу это все, конечно, нравилось. Ему не нужно было больше ходить в школу и чистить свою обувь. Он лежал все время в палатке, как индусский божок, окруженный лейб-гвардией из нескольких сот лилипутов.
Когда они просили его: «Освободи нас!» — он отвечал: «Конечно, конечно, только встану на ноги».
Когда они спрашивали: «Прогонишь ли ты толстосумов?» — он хвастливо заявлял: «Прогнать? Да я им откушу головы».
Когда они рассказывали о дворцах из пряника, о короле, о ярких куртках королевских полицейских и других своих несчастьях, он думал: «Они, действительно, все с ума сошли», — вставлял изумленное: «Неужели? Подумайте!» или думал о том, как болит его разбитое тело и начинал стонать.
— О, мои ноги! Моя спина! Ах, мои руки!
В ответ на это лилипуты исчезали, как мыши в лесу, приносили травы и листья, покрывали его опухоли прохладными травяными мазями и устроили ему такое мягкое ложе из мха, что он себя почувствовал, как Великий Могол.
Когда ветерок приносил в палатку запах марципана, мучивший лилипутов и вызывавший потоки слюней во рту у Муца, он думал:
«Кто знает, где тут поблизости пекут? Пряничных замков, ведь, не бывает?..»
Иногда перед палаткой Муца появлялись резвые животные. У них были стройные ноги, как у наших коз, светло-зеленые глаза и пара изящно-завитых рогов. То были двурогие, верховые и вьючные животные Лилипутии. На них гарцовали нарядные лилипуты с бряцающими шпагами, гордо восседавшие в седлах и бросавшие любопытно-пугливые взгляды в палатку великана. При виде их Муц, испускал «Бэ-э» и этим обращал всадников в бегство.
То были советники короля.
Останавливались также у палатки маленькие кареты, запряженные четверкой двурогих. Впереди, на козлах, сидел кучер в белом фраке, а сзади — лакей в нарядной ливрее. В каретах восседали знатные лилипуты в дорогих бархатных костюмах и женщины в шуршащих шелковых платьях. Они разглядывали великана и бросали негодующие взгляды на собравшихся лилипутов, пока те не начинали роптать и грозить; тогда кареты укатывали прочь, и изумленный Муц не успевал всмотреться и произнести свое «Бэ-э».
То были толстосумы.
О, как ненавидели они великана! Разве не он был виной тому, что за последние дни так много лилипутов перестало работать, приостановились заводы и были заброшены поля? Разве не он виной тому, что Громовое-Слово еще яростнее подстрекает народ против толстосумов? И вообще: что нужно великану в Лилипутии?!
Так проклинали они Муца и делились друг с другом своими печалями. А когда они узнали, что Муц собирается откусить толстосумам головы, — владыки страны задрожали наполовину от страха, наполовину от ярости и собрались в пряничном замке Веселья.
Замок Веселья лежал в стороне от дороги, ведущей к столице от Беличьего бора, и ни один замок в Лилипутии не мог с ним соперничать своею красотой. Ибо он был увеселительным местом, был создан только для забавы толстосумов, принадлежал богачу Сыр-в-Масле и состоял из пряничных вилл, ледянцовых башенок, павильонов из патоки и других изумительных зданий. Посреди них стоял замок толстосума Сыр-в-Масле. Крыша, стены, балконы и вышки замка были сделаны из желтого пряника и, как все пряничные здания Лилипутии, он был покрыт самым непромокаемым и плотным слоем сахарной патоки, какая только производится в Лилипутии. На высокой, метра в три, башне замка высился марципановый купол, также политый сахарной патокой.
Великолепней всего выглядела гостиная, расположенная в первом этаже. Ее стены на пятьдесят сантиметров от пола были покрыты зелеными, синими и красными карамелями, на пряничном потолке красовались завитушки шоколадных орнаментов, а карнизы над дверьми состояли из бисквитов с ананасной начинкой. Пол для прочности был сделан из обыкновенной медовой патоки.
В этом зале, ярко освещенном люстрами, собрались на совещание все старейшины толстосумовых родов. Посредине сидел старый Сыр-в-Масле, крупный, тучный лилипут с длинной бородой, розовым лицом и маленькими подвижными глазками.
Когда десятка три гостей уселись за длинный стол, Сыр-в-Масле поднялся, погладил свою длинную черную бороду, ударил в свой бокал и начал:
— Господа толстосумы! Вы все знаете цель данного совещания.
— На юге, на опушке Беличьего бора, опустился какой-то великан. Понимаете?! Бог знает, как и откуда к нам ветер занес это чудовище! С тех пор, как он появился там, вся страна сошла с ума. Понимаете?! Великан произносит наглые речи и собирается нам откусить головы…
— На виселицу его! — завопило собрание.
— Старый бунтовщик Громовое-Слово ведет себя еще нахальнее прежнего, а лилипуты, — понимаете? — молят это чудовище, дают ему жрать, — и не считают больше нужным выходить на работу…
— Это бунт! — вздохнуло собрание.
— Вот именно, бунт, дорогие друзья! Один мой завод и один из моих рудников в Бурных Горах стоят уже три дня. Понимаете?! Я спрашиваю вас, господа, для чего у нас армия? Для чего у нас король, если он не может держать народ в страхе и повиновении? Одним словом, я кончаю, — понимаете? Великана нужно убрать живым или мертвым из страны, а народ должен встать на работу либо получить взбучку. Понимаете?!