Отобрав всех добровольцев, она принялась распределять их по отрядам и каждый отряд ставить на своё место в трёхшеренговом построении, которому обучали во всей роте. Благодаря прилежному осмотру трупов, усеивавших равнину перед замком Уолверн, у нас имелись неплохие запасы алебард и оружия с разнообразными клинками. Пик набралось меньше, так что многие в передних рядах держали заострённые ветки деревьев, которые я надеялся заменить нормальным оружием, когда поработают оружейники Короны. Королевское войско путешествовало с целым двором своих ремесленников, включая передвижную кузницу. Этой мастерской управлял кузнец-мечевщик со удивительно широкими плечами, который лишь равнодушно цыкнул языком в ответ на мой запрос новых пик.
— Работы и так уже полно, — сказал он, продемонстрировав явно фальшивую улыбку сожаления. — В первую очередь приказы её величества, понимаете? Подковы для рыцарских коней. Наконечники для арбалетных болтов уходят так, словно растут на деревьях. И все эти ваши осадные машины постоянно требуют всё больше гвоздей.
Его настроение разительно изменилось при виде серебряного соверена короны, который я начал перебирать пальцами.
— Мастер кузнец, а вы уверены, что точно не можете заключить никаких договорённостей? — спросил я, удовлетворённо глядя на жадность, явно засиявшую в его взгляде. В конце концов всё обошлось в два соверена, один вперёд, на получение запаса пик через семь дней. Это были последние две монеты, найденные на телах убийц, и ротный кошель остался в печальном положении. Впрочем, с этим ничего нельзя было поделать, и по крайней мере кузнец любезно добавил дюжину свежевыкованных фальшионов и разнообразные остатки доспехов и кольчуг.
— Капитан, они и минуты не выстоят, — дал свою оценку Эймонд, стоявший возле меня. Мы смотрели, как новобранцы ковыляют по полю в скверной пародии на военный порядок. Я сдержал желание отпустить едкое замечание насчёт отсутствия опыта у него. Лицо Эймонда оставалось юным, и только шрамы — маленькие, но заметные, — да суровость в глазах разительно отличали его от того свежелицего послушника, которого я встретил в Шейвинских лесах. Он выпрямился, увидев упрёк в моём выражении лица, и захлопнул рот. А вот Эйн не постеснялась ввернуть своё мнение:
— Он прав, — сказала она, оторвавшись от пергамента, на котором усердно строчила угольком. — Даже я это вижу. В бреши того замка ты убил целую кучу. Они даже внутрь не попали. Как можно остановить еретиков, делая то же самое? Особенно когда этот сброд не может даже маршировать в одном направлении?
— Не так давно, — проскрежетал я, поняв, что эта неприкрытая честность раззадорила мою ярость, — ты только и делала, что гладила всех пушистых зверьков, до которых могла дотянуться, в перерывах между отрезанием орешков насильникам. А ты, — я гневно взглянул на Эймонда, — не знал даже, за какой конец держать меч. Не волнуйтесь, когда мне понадобится ваш мудрый совет на военные темы, я непременно спрошу.
В ответ на эту тираду спина Эймонда ещё сильнее напряглась, а лицо Эйн скуксилось от обиды. Я подавил нараставшее сожаление, зная, что капелька суровости — необходимая грань лидерства. Хороший капитан — не друг своим солдатам. И всё же, ещё я знал, что мой гнев вызван неверно направленной досадой, порождённой знанием, что оба они неоспоримо правы: вести новую роту в одну из тех брешей означало смертный приговор для всех вовлечённых.
«Расчёты», думал я, потирая виски, поскольку в голове кратко запульсировала боль. Как бы то ни было, преодолев боль, я отыскал в памяти один из любимых афоризмов Сильды: «Нерешаемая проблема — это, на самом деле, не проблема вовсе. Это препятствие, а потому её лучше всего избегать или обходить. Разум, натренированный выполнять правильные расчёты, всегда найдёт решение настоящей проблемы».
— Отправляйся в передние траншеи, — приказал я Эйн. — Мне нужны доклады о ширине и высоте обеих брешей, как можно точнее. Ступай с ней, — добавил я Эймонду. — Среди герцогских рекрутов слишком много шаловливых ручек, и лучше нам не начинать усеивать это место оскоплёнными солдатами.
Эйн поджала губы и избегала смотреть на меня, пока поднимала рюкзак и уходила прочь вместе с Эймондом.
— А ты правда делала… это? — спросил он у неё.
Я уловил её ответ, прежде чем они скрылись в лабиринте траншей:
— Всего несколько раз. — После паузы она заговорила громче: — Наш хе́ров капитан-зазнайка слишком склонен к преувеличениям!
Молча отчитав себя за то, что расширил её словарный запас, я обернулся обратно к роте. Офила остановила один отряд и хорошенько врезала пикинёру по голове с двух сторон, чтобы донести отличие между «лево» и «право». Нрав сержантов, командовавших другими отрядами, проявлялся в слишком громких криках, богатых такой бранью, какую редко можно было услышать в роте Ковенанта.