Мне хотелось сослаться на незнание этого герцогства и его разнообразных особенностей местности, но я увидел в требовании принцессы некую мудрость. Какими бы знатными ни были Рулгарт и его бунтовщики, теперь они оказались вне закона, и к тому же без своих за́мков, раз у них осталось так мало солдат, чтобы их удерживать. Низведённым до статуса бродяг, им теперь придётся столкнуться с определёнными реалиями разбойничьей жизни.
— Прочёсывание гор и лесов ничего нам не принесёт, — сказал я. — Мы можем искать там годами и не найти ни единого бунтовщика, поскольку они отлично знают эту страну.
— Так скажите же, капитан, умоляю, — произнёс Элберт, шутливо улыбнувшись, — где нам искать?
— В тех местах, где им придётся быть, а не там, где они хотят быть. Разбойники могут охотиться ради пропитания, но быстро опустошат охотничьи угодья. И они не могут задерживаться где-то надолго, чтобы выращивать зерно. Для продолжения мятежа лорду Рулгарту потребуются запасы, а взять их можно только у людей этих земель. Там мы их и найдём, среди людей.
— Среди людей, которые нас ненавидят, — заметила Эвадина, печально морщась. — Людей, которые до сих пор цепляются за извращение Ковенанта. Людей, которые вряд ли предадут своих земляков.
— Предатели есть в любых землях, — возразил я. — Эту истину рано или поздно узнаю́т все разбойники. — Я повернулся к лорду Элберту, позволив себе состроить кислую мину. — Наверняка его светлость может это подтвердить, раз уж именно предатель привёл его в Моховую Мельницу и позволил захватить Декина Скарла. Так ведь, милорд?
— Пожалуй, герцогиня Лорайн не согласилась бы с таким определением, — ответил Элберт, приветливо ухмыляясь, — но оно неплохо подходит.
«Не Лорайн была предателем, а Тодман, ёбаный полудурок», подумал я, почувствовав, как скрутило живот от необходимости держать такие слова под замко́м. Я снова повернулся к принцессе и проговорил коротко и по-деловому:
— Декин часто говорил: кто-нибудь всегда хочет тебя продать, и чем больше твоя слава, тем больше вознаграждение за предательство. Как только цена за голову разбойника вырастает настолько, что сделает человека богачом на всю жизнь, так сразу жадность начинает перевешивать страх.
Леанора поджала губы и ненадолго задумалась.
— Пять золотых соверенов короны за смерть или поимку лорда Рулгарта? — предложила она.
— Десять будет лучше, — сказал я. — Но многое зависит от того, чтобы вести о награде попали в нужные уши. Сложно будет разнести их по всему герцогству, поскольку наши солдаты могут только передвигаться целыми ротами, а иначе попадут в засаду и будут убитыми. И к тому же новости среди разбойников разлетаются быстрее самого быстрого гонца.
— Мои люди нашли несколько дюжин злодеев, томившихся в темницах, — сообщил Элберт. — Некоторые из них поистине злобные создания. Я собирался их повесить, когда время позволит.
— Выходит, милорд, — сказала Леанора, — от этой заботы вы будете избавлены. Капитан Писарь, я уверена, что для их ушей лучше всего подходит ваш голос, а потому, прошу вас, навестите этих разбойников и проинформируйте, что принцесса Леанора в своей милости и благодеянии сочла уместным даровать им помилование и свободу. Отправьте их в дорогу с едой, которой хватит на несколько дней и проследите, чтобы все они узнали о размере нашего вознаграждения.
Я низко поклонился, снова невольно охваченный восхищением хитростью этой женщины.
— Непременно, ваше величество.
Вскоре она нас отпустила, выслушав доклады о разнообразных военных диспозициях, однако я, чувствуя, что заслужил небольшую поблажку, задержался ненадолго.
— Ваше величество, если мне будет позволено, — сказал я, — хотелось бы осведомиться о здравии леди Дюсинды.
Лицо Леаноры напряглось, поскольку упоминание единственной выжившей кровной наследницы рода Колсаров неизбежно возвращало нас к её наименее любимой теме. Я помнил её явное и искреннее потрясение от новостей о самоубийстве леди Селин и о смерти остальных её детей. Я уже знал, что эта женщина хитрая и своекорыстная, но, в отличие от многих людей с таким характером, её коварству не сопутствовала мстительность, и она не получала удовольствия от жестокости. Уничтожение рода Колсаров никогда не входило в её планы и создавало больше проблем, чем решало. Поэтому выживание леди Дюсинды очень много значило, и Леанора тщательно охраняла ребёнка, даже от тех, кто добыл этот драгоценный трофей.