— Значит, герцогине Лорайн ты не очень-то нравился? — он приблизился, и я повернулся к нему лицом, увидев, как его лоб пытливо и проницательно нахмурился. — Я-то слышал, она была тебе как мать, а Декин как отец.
— Можно и так сказать. Но восходящая Сильда Дойселль стала мне как мать в гораздо большей степени, чем Лорайн.
Я увидел, что колкость попала в цель — во взгляде рыцаря полыхнула твёрдость, а потом сменилась явным сожалением. Он опустил голову и ещё несколько раз пыхнул трубкой, прежде чем заговорил тихим голосом:
— Я не имел отношения к тому, что с ней стало. Если бы я знал, что планировал Алтус, то остановил бы это.
— В таком случае что мешало вам освободить её из Рудников, когда вы об этом узнали?
— Ничего. — Заклубился дым, и его брови задумчиво изогнулись. — Когда я узнал, что сделал Алтус, то помчался на Рудники с целой свитой рыцарей, и не потерпел никаких отказов от лорда, который там заправлял. — На лице Элберта мелькнула гримаса отвращения. — Поистине неприятный человек с жестоким характером, насколько я помню, но ещё и трус, который привёл восходящую наверх по первому моему требованию. — На его лице отразилась привычная озадаченность, словно он много лет раздумывал над одной и той же загадкой. — Она отказалась уезжать. Когда я спросил почему, она сказала, что её освобождение поставит королевство на путь войны, поскольку Алтус наверняка искал моей смерти, и в ответ я стану искать его смерти. А в последующем хаосе несомненно всплывёт … тайна, в которую она оказалась посвящена. И к тому же, ей надо заботиться о пастве. На самом деле она показалась мне женщиной, которая чего-то ждёт, исполнения некоего обещания. В любом случае, когда она сказала мне уезжать и никогда не возвращаться, я решил, что не мне тут спорить.
Он снова посмотрел на меня своим проницательным, пытливым взглядом.
— Быть может, вы мне расскажете, капитан, что это было, какого обещанного дара она ждала. Могу поспорить, вы знаете её намного лучше, чем я.
«Столько лет», думал я, и доброе, бесконечно терпеливое лицо Сильды, направлявшей меня на уроках, переполняло мой разум. «Столько лет, и ей даже не надо было там находиться».
— Она не ждала, — ответил я. — Она работала. И дар был от неё. Однажды завещание мученицы Сильды будет цениться превыше всех в писании Ковенанта.
— Превыше всех? — в его голосе я услышал лёгкую насмешку, когда он многозначительно посмотрел в сторону расположения Ковенанта.
На моих губах вертелось, но так и не слетело краткое заявление о том, что мы с Помазанной Леди едины во мнении касательно завещания Сильды. Я почувствовал, что королевский защитник распознаёт ложь почти так же хорошо, как и я. Поэтому я немного помолчал, чтобы успокоиться, и сказал:
— Она обманула вас, вы знали?
— Сильда? Как?
— Нет, Лорайн. Не она предала Декина. Это был человек по имени Тодман. Той ночью на Моховой Мельнице она прирезала его как раз перед тем, как предстать перед вами.
Элберт фыркнул от смеха и одобрительно поджал губы.
— Но она неплохо сыграла свою роль.
— Лорайн в своё время сыграла немало ролей. Герцогиня из них всего лишь последняя.
Он снова рассмеялся и прислонил голову к гостинице.
— Никогда не доверяй разбойнику, да?
— Он не врёт, — заверил я его. — Но и доверять ему нельзя. И вряд ли Рулгарт настолько утратил бдительность, что не заметит исчезновение двух часовых — братьев со злодейскими наклонностями.
— По-вашему, он знает, что мы придём?
— Или, по крайней мере, подозревает.
— Тогда он выбрал плохое укрытие. Много лет назад я как-то раз проезжал мимо башни, которая охраняет перевал Альпина, и уже тогда она была разрушена. Какой-то древний алундийский герцог построил её, чтобы защищаться от вторжения каэритов, не понимая, что у них нет желания пересекать наши границы. Она уже очень давно не используется. И вряд ли её можно удержать против решительного штурма. Проигрывая нам в силах, Рулгарт попытается либо проскользнуть мимо нас, либо сбежать через перевал в Пустоши. Думаю, я бы предпочёл второе, поскольку тогда мы уже точно больше никогда о нём не услышим.
— У него есть и третья возможность, — заметил я.
— Славная смерть в бою. — Элберт пожал плечами, вытащил трубку изо рта и постукал чашечкой по ладони, чтобы выбить почти погасший лист. — Это мы ему устроим, если пожелает. Вдруг он бросит мне вызов, или даже вам?
Я в ответ безразлично посмотрел на его ухмылку и вытащил из кошелька один шек.
— Корона или решка? — спросил я, положив монету на большой палец.