— Скажи, отец, — проговорила она, — ты до сих пор считаешь меня лгуньей? Или как там это было? Поражённой безумием, обычным для её пола в период, когда расцветает женственность?
Лицо сэра Альтерика потемнело, он убрал руку и отступил, а она продолжала:
— Помнишь, как я впервые рассказала тебе о своих видениях? Как плакала и умоляла тебя сделать так, чтобы они прекратились?
Лицо рыцаря густо покраснело, в глазах мелькнул проблеск стыда.
— Я не утверждаю, что безупречен, в отцовстве или в чём угодно ещё. Но я и правда пытался тебе помочь.
— Да. — С её губ слетел невесёлый смех. — Всевозможные лекари так и норовили влить мне в горло грязные настои, от которых я блевала или кричала от боли. А потом явилась каэритская лицедейка, размахивала амулетами над моим телом и впихивала в меня вонючие снадобья, а я умоляла мучеников, чтобы они оберегли мою душу от её языческой чепухи. А когда ничто не сработало, пришёл извращенец-просящий, который хотел выбить из меня безумие кнутом. Вот уж кто наслаждался своей работой. И всё это причиняли тринадцатилетней девочке, виновной в одном преступлении: она сказала правду своему отцу.
Она замолчала, и её гнев стих так же быстро, как и начался. Отец с дочерью смотрели друг на друга, и, спустя один удар сердца, сэр Альтерик опустил глаза, а Эвадина — нет.
— Мастер Элвин, — сказала она, не глядя на меня. — Какой ответ на столь щедрое предложение короля вы считаете уместным?
Неожиданность столь прямо заданного вопроса могла отразиться на моём лице лишь тем, что в голове снова жарко запульсировала боль, от которой я вместо того, чтобы удивлённо нахмуриться, сильно наморщил лоб и чуть сгорбился.
— Милорд, не будет ли нескромностью с моей стороны, — начал я, потирая лоб, отчего пульсация никак не утихала, — если я позволю себе высказать несколько кратких предположений?
Сэр Альтерик по всей видимости принял растерянный вид за признак обычных полномочий, предоставленных мне Помазанной Леди, поскольку в ответ он нейтрально пробормотал, совсем без ожидаемого мной презрения:
— Позволяйте себе, что хотите, мастер Писарь.
— Король утверждает, что высоко ценит меч леди Эвадины, — сказал я. — А также ссылается на государственную измену, как словом, так и делом. Буду ли я неправ, предположив, что беды королевства не закончились на Поле Предателей?
Аристократ сдержанно кивнул в знак согласия и снова посмотрел на дочь.
— Королю Томасу нужны все верные подданные, — сказал он. — Особенно доказавшие свои навыки в битве.
— Значит, очередная война, — ответила Эвадина, помрачнев ещё сильнее. — Такова цена моего помилования?
— Я не утверждаю, будто знаю, что у короля на уме. Мне лишь дозволено сказать, что на юге нарастают волнения. Условия твоей службы — это вопрос между тобой и Короной.
— Замечу, что вы немало упоминали короля, милорд, — сказал я, заключив, что на тему новой войны ему больше поделиться нечем. — Но ничего не сказали о Ковенанте. А каково, позвольте спросить, мнение высшего духовенства на этот счёт?
— Король, — сказал сэр Альтерик, холодно посмотрев на меня, — волен издавать свои законы и предлагать свои блага так, как это ему угодно, без советов духовенства.
— Леди Эвадина рукоположена в сан стремящейся Ковенанта Мучеников, — заметил я. — И к тому же сама — Воскресшая мученица. И тем не менее, представитель Ковенанта, некий восходящий Арнабус руководил преступным фарсом, называемым судебным процессом над ней. Уверяю вас, мы весьма признательны королю Томасу за его щедрость и мудрость. Однако безопасность леди Эвадины — а это основная забота всех её последователей — может быть в полной мере гарантирована только согласованностью между Короной и Ковенантом касательно будущего этого королевства.
Рыцарь покачал головой от лёгкого раздражения.
— Я не могу говорить за Ковенант.
— Не можете. — Я склонил голову в знак согласия. — Им придётся самим говорить за себя. — Я замолчал и повернулся к Эвадине, увидев, что она перестала, наконец, сердито смотреть на своего отца. Приподняв бровь в невысказанном вопросе, я получил в ответ краткий кивок. С самого её исцеления от рук Ведьмы в Мешке в наше взаимодействие добавилась способность бессловесного понимания. И только что она дала мне разрешение вести переговоры от её лица.