— Мерик.
Лорд Рулгарт стоял в дверях, согнув спину и одной рукой держась за косяк. Я решил, что его лицо уже не такое пепельное. Как обычно, на его высоком стройном теле была одета лишь рубашка и штаны, несмотря на холод. Он твёрдым взглядом смотрел на племянника.
— Дядя, я… — начал Мерик и умолк, когда Рулгарт покачал головой.
— Хочешь урок, Писарь? — спросил он, выходя из дома. Возле Мерика он вытянул руку, и юноша, немного поколебавшись, вложил в неё палку. Рулгарт крутанул куском ясеня, потом поднял и опустил в мою сторону в небрежной пародии на рыцарское приветствие. — Попробуй со мной.
Я издал краткий жалостливый смешок.
— Это не очень-то честное состязание, милорд. С учётом вашего состояния.
— Да, — согласился он, и на его губах показалась тончайшая улыбка. — Мне и впрямь стоило бы повесить на шею несколько камней, чтобы дать тебе хоть какой-то шанс.
Он уставился на меня, поднял палку, и тогда я, вздохнув, согласился повторить его жест. Это случилось слишком быстро, мой глаз уловил только, как его деревянный клинок чуть опустился, он приблизился на полшага, а потом — размытое пятно, неприятное предчувствие, и мою палку выбило у меня из рук. В животе разразилась боль, и я оказался на заднице, попеременно то рыгая, то задыхаясь. И только тогда моя вероломная память соизволила вспомнить слова Эвадины у брода после моей первой встречи с лордом Рулгартом: «Ты многому научился, но ему ты не чета».
И всё же я никогда не был невосприимчив к опасностям уязвлённой гордости, и когда боль в животе стихла, а в лёгкие вернулась капля воздуха, пополз за своей выпавшей палкой. Огибая Рулгарта я увидел, что он смотрит на меня, почти не сменив прошлую позу. Его выражение оставалось по большей части бесстрастным, за исключением устало, но выжидательно изогнутых бровей. Если бы он насмехался, то, наверное, мой гнев бы остыл. Но вот эта почти равнодушная уверенность распалила мой нрав, и я почти без промедления атаковал, сжимая палку двумя руками и пытаясь ударом сверху попасть Рулгарту по макушке. Он почти совсем не сдвинулся, а только отклонился так, что опускающийся кусок ясеня попал лишь по земле, завершив свою арку, а Рулгарту открылся мой незащищённый бок.
Очередной взрыв боли, на этот раз в рёбрах. За последующие мучительные минуты я познал такое унижение, которое, как мне казалось, навсегда оставил в борделе или в разбойничьем лесу своего детства. Я пробовал каждый трюк, которому научил меня Уилхем, каждую дополнительную тактику, усвоенную на поле боя, и получил в ответ только новые удары по разным частям моего тела. Я-то думал, что не встречу бойца смертоноснее Алтуса Левалля, но теперь понял, что в сравнении с этим человеком он был просто неуклюжим мужланом.
Ковыляя прочь после очередной встречи с его палкой, я с приводящей в ярость уверенностью понимал, что со мной играют. Но это лишь вознесло меня к новым вершинам такого безрассудства, которое избавляет человека от боли и, если ему повезёт, превращает дуэль в свалку. Проигнорировав удар по руке с «мечом», я уронил палку и, подбежав вплотную, попытался ударить Рулгарта по носу. Раз ошеломив его, я собирался как можно крепче схватить его медвежьей хваткой, и держать, пока этот танец не превратится в борьбу. С сэром Алтусом такая неразбериха частично сработала, но с Рулгартом оказалась бесплодной.
Шагнув в сторону от удара, он врезал кончиком палки по моему носу, из которого тут же полилась кровь, а потом опустил её мне на колено. Падая, мне удалось нанести единственный удар в поединке: слепо взмахнув палкой, чисто наудачу, я солидно шмякнул по его бедру.
Тогда наконец явился гнев Рулгарта, приняв форму крепкого пинка мне в живот и удара по запястью, от которого моя палка укатилась.
— Писарь, — неровно проскрежетал он, снова пиная меня по поясу, — настоящий рыцарь каждый свободный час проводит в изучении битвы. Настоящий рыцарь знает значение чести. Настоящий рыцарь… — кончик его палки прижался к моему виску, когда я попытался встать, придавил меня к земле и затуманил красным зрение, — не напыщенный писака-керл, который воображает, будто у него есть право чесать языком с теми, кто выше него.
— Асча!
Давление на мой висок остановилось, а потом исчезло, когда Рулгарт убрал палку. Я посмотрел вверх и увидел стоявшую в нескольких шагах Лилат с натянутым луком в руках, со стрелой, нацеленной в шею алундийцу. Суровая сосредоточенность её лица ясно давала понять, что её желание спустить тетиву реально, и Рулгарт это немедленно распознал.