— Дядя, — сказал Мерик, бросаясь вперёд, а таолишь вскочила на ноги, вращая таликом для последнего удара.
— Нет, — строго проговорила Лилат, сурово встав на пути у юного аристократа.
По всей видимости, вмешиваться в это представление считалось категорически против обычаев. Мерик принялся возражать, пытаясь оббежать охотницу, а она в ответ оттолкнула его назад. Всё могло обостриться ещё сильнее, если бы я не подбежал к Мерику и не зашептал ему на ухо:
— Если вмешаетесь, то они нас убьют, — сказал я, бросая взгляды на ближайших таолишь. Они все выпрямились, сжимая топоры и талики натренированными руками, и все смотрели на Мерика с яростно-неодобрительными выражениями на лицах. — Это не просто тренировочный раунд. И к тому же… — я склонил голову, глядя на Рулгарта, — вам бы побольше веры в вашего дядю.
Хотя удар был сильным, я уже неплохо изучил живучесть Рулгарта и знал, что он не настолько ошеломлён, как казалось. Он дождался свиста оружия таолишь и упал на одно колено, чтобы талик пролетел над его головой, а потом перехватил меч и ударил им из-под руки прямо в лицо женщине. Кончик попал ей в челюсть, голова отдёрнулась назад и из уже разбитого носа полилась кровь. Рулгарт развернулся прежде, чем она успела очухаться, и ударил таолишь по голове мечом плашмя. Удар был нанесён мастерски-тщательно — не настолько сильно, чтобы убить, но достаточно, чтобы женщина свалилась без сознания. Глядя, как она падает, я понял, что Рулгарт, несмотря на всю его жестокость, на самом деле не применял ко мне худшие из своих способностей. Интересно, почему.
Я напряжённо глянул на других таолишь, не зная, как они отреагируют на то, что одна из них проиграла с таким треском. К счастью, когда они вышли, чтобы поднять обмякшее тело женщины, я увидел только разочарование, но никакого гнева. На некоторых лицах я заметил даже отблески мрачного удовлетворения, словно они увидели подтверждение давних подозрений. Они унесли её в сторону деревни, бросив несколько слов Лилат.
— Они говорят, что вернутся завтра, — с угрюмым разочарованием в голосе перевела она. — Тоже хотят учиться мечу.
И вот так лорд Рулгарт Колсар, знаменитый рыцарь Альбермайна, в прошлом Защитник Алундии, начал своё путешествие в качестве наставника каэритского народа военному искусству ишличен. Со временем, как известно самым образованным из вас, он станет для каэритов не просто учителем, но это история для более далёких частей этого повествования.
К моему вечному сожалению, мне не удалось вести точный подсчёт дней, которые я провёл среди каэритов. Однако я всё больше обращал внимание, как недели переходят в месяцы, и что снега зимы постепенно отступают перед слякотью и капелью надвигающейся весны. Моего каэритского уже хватало на ведение простой беседы, и даже настолько, что мне удалось донести коренастому лекарю мою потребность в эликсире от пульсирующей головной боли. По неясным мне причинам она уменьшилась с тех пор, как я поселился в ветхом домике и начал уроки с Рулгартом. Я начал приписывать её отсутствие возможности того, что мой пробитый череп сам зажил. Но со сменой времён года я несколько раз просыпался с чувством, будто голову сжали невидимые тиски, и потому стало ясно, что мне далась лишь временная передышка.
— М-м-м, — протянул лекарь, с живым интересом трогая короткими, но ловкими пальцами неровную поверхность моего скальпа. Его вердикт после всех нажатий и касаний оказался коротким и легкопереводимым: — Ты должен был умереть.
— Настолько прописных истин я ещё не слышал, сэр, — сказал я. Получив в ответ только наморщенный лоб, я добавил по-каэритски: — Боль. — Я указал на голову. — Ты её убери. Да?
Его лоб оставался наморщенным, но рисунок морщин изменился, словно озадаченность сменилась тревожной смесью согласия и сожаления.
— На время, — сказал он, и взял с соседней полки одну из многочисленных каменных банок. Сняв крышку, он показал зернистую пасту серого цвета, быстро говоря по-каэритски с множеством незнакомых слов. Видя, что я непонимающе нахмурился, он медленно проговорил: