— Его каждое злодеяние приближает. — Я кратко окинул банду в последний раз, запомнив положение каждого, а потом снова сосредоточился на Плосконосом. Думал было спросить, как его зовут, но решил, что не хочу помнить его имя.
— Неплохой клинок, — сказал я, кивая на меч у него на поясе и добавил голосу командирских ноток: — Как видишь, у меня сейчас меча нет. Так что отдай мне свой.
Если бы Плосконосый был разбойником, то он бы понял, что настало время насилия. На прямой вызов с требованием подчиниться нужен жестокий и немедленный ответ. Но, несмотря на всё веселье недавних грабежей и убийств, этот человек не очень давно был злодеем и потому реагировал в точности как я и ожидал: он не вытащил меч, а поднёс левую к навершию, защищая собственность. Разбойники, чтобы получить преимущество, перекидываются словами перед тем, как начать махать клинками, и он дал мне такое преимущество, позволив подойти так близко.
Он открыл рот, чтобы высказать какое-то возражение, которое уже навсегда утрачено для потомства, поскольку я с детства учился сокращать дистанцию до человека, которого мне надо убить. А ещё долгие часы побоев от опытных рук Рулгарта сделали меня быстрее прежнего. Поэтому я так и не услышал последнее и конечно же невежливое высказывание. Его глаза потрясённо расширились и, надо отдать ему должное, он умудрился положить правую руку на меч, прежде чем мой нож рубанул ему по кадыку. Я схватил его за плечо и держал, отводя дёргавшиеся руки, пока не вытащил меч из его ножен. И, разворачиваясь к остальным, услышал, как в воздухе просвистели две стрелы.
Лилат с умом выбирала мишени, вонзив одну стрелу в глаз грубияна с топором, а вторую — в высокую фигуру на другой стороне костра. Высокий упал тут же, а вот человек с топором остался на ногах и ковылял, кривя залитые слюной губы и всё пытаясь что-то сказать. Его спутники стояли и таращились, одинаково выпучив глаза от потрясения. Странная уродливость его кончины явно настолько их завораживала, что они глазели на него, вместо того, чтобы поднять оружие на смертоносного капитана, который только что завладел мечом.
Следующим я срубил остролицего с секачом. На нём не было бригантины или другой защиты, и меч легко вонзился ему в плечо. Я вогнал его достаточно глубоко для смертельного удара, а потом пинком отбросил тело прочь. Остальные злодеи наконец-то начали реагировать, и опьянение заставило их сопротивляться, вместо более разумного выхода — просто убежать в ночь.
Коренастый мужик с румяным лицом, потемневшим от ярости, бросился на меня с фальшионом. Я одним движением шагнул в сторону и парировал выпад, а потом хлестнул мечом ему по ногам. Он, задёргавшись, упал, а другой парняга с парой длинных ножей в руках в исступлении метнулся вперёд. Я качнулся в сторону от мелькающих клинков и сдвинулся влево, вынудив его — рычащего и колющего воздух — следовать за мной. Он сместился, высветив себя на фоне пылающего костра, и сделался отличной мишенью для следующей стрелы Лилат, которая попала ему в левую ягодицу, резко оборвав исступлённую атаку. Он остановился, бросив ножи, и схватился за стрелу — бесполезное занятие, поскольку добился этим только второй стрелы в рот. Его голова дёрнулась назад, потом вперёд, и он рухнул в костёр, взметнув в ночное небо облако искр.
Возле грубияна, который по-прежнему шатался и что-то мычал, на ногах остались только двое — самые молодые, судя по безбородым перепуганным лицам. Я бы пожалел их, если бы не знал наверняка, что уж они-то никого не жалели, когда грабили эту деревню. Один из разинувших рот юнцов явно был умнее другого, поскольку он побежал, хоть и не очень далеко, пока во мраке не пронеслась стрела Лилат и не проткнула его со спины. Второй бросил своё оружие — ржавый топор дровосека с лезвием в зазубринах, — и упал на колени, таращась на меня с неприкрытой мольбой.
— Малодушный… долбоёб! — прохрипел красномордый на земле, безуспешно пытаясь подняться на покалеченных и кровоточащих ногах. — Эта сволочь всё равно тебя убьёт! — Он крутанулся и смог дотянуться до своего упавшего фальшиона. — Так бы хоть умер в бою…
Я встал ему на спину и прикончил его ударом в основание черепа. Услышав свистящий голос, я поднял глаза и увидел человека с топором, который со стрелой в глазу ковылял в мою сторону.
— Порталы… — пробулькал он. В слюне, капавшей с его подбородка, уже виднелась кровь. — Леди обещала…
— Уж конечно, обещала, — сказал я и подошёл, чтобы нанести удар милосердия ему в шею. Однако, прежде чем я успел ударить, он рухнул ничком на землю, стрела при падении пробила череп насквозь, и он к счастью умолк.