— Капитан, прошу, — сказал коленопреклонённый парень с умоляющим выражением на лице и слезами на глазах. — Я ничего не делал. Пришёл на маяк Леди. Как и все мы. Когда война на севере закончилась, мы пошли за ней, но оказалось ей больше не нужны солдаты…
— Захлопни пасть, — сказал я ему, и он тут же послушался, и продолжал умоляюще таращиться на меня, пока не появилась Лилат, и при виде её он перепуганно всхлипнул. Она вышла из тени с другой стороны костра и двигалась от трупа к трупу. Все сомнения, какие только у меня оставались в отношении её пригодности к жизни воина, развеялись при виде того, как она без малейших колебаний погружает нож в каждое тело.
— Помазанная Леди, — сказал я парню. — Где она?
— В последний раз я видел, как она ехала на север, капитан. В свой замок, как мы слышали.
— То есть в замок Уолверн?
Он закивал.
— Теперь его называют Оплот Мученицы. Король отдал его ей в награду вместе с землями вокруг.
Я кивнул. Это имело смысл, и я не видел лжи на его губах.
— Она правда отправила вас на это? — спросил я, и он содрогнулся. Он бы, наверное, убежал, если бы сзади не появилась Лилат с окровавленным ножом в руке.
— Вот конкретно таких приказов она не отдавала, — промямлил парень. — Но её проповеди… они стали такими сердитыми. Кабы вы её слышали, то знали бы, как распаляют они народ на что-то ужасное. А что она сделала с другими мятежниками…
— Что за другие мятежники?
— Был там городок на юге, у побережья. Вроде как Мёрсвел назывался. Когда Леди привела роту к его воротам, они заперлись и выставили на стены головы истинно верующих. Говорят, Леди сожгла всё то место. Никого не осталось.
Я подошёл ближе, уставившись в его залитые слезами глаза.
— Ты сам это видел?
— Нет… — зашептал он, тряся головой. — Но потом видел пепел. Больше ничего не осталось. Вот почему, понимаете? Вот почему они думали, что всё это позволено…
— Они, но не ты, да? Мы нашли недалеко отсюда повешенного на дереве мальчика лет десяти от роду. Видимо это тоже всё они?
Его голова безумно затряслась.
— Клянусь, я тут ни при чём! Клянусь своей ёбаной матерью!
На этот раз я услышал ложь, хоть и щедро сдобренную отчаянным чувством вины. Он в полной мере поучаствовал в тех ужасах, что творила эта шайка в этой долине. Впрочем, я также не сомневался в его утверждении, что его друзья убили бы его, если бы он к ним не присоединился. Глядя в его немигающие отчаянные глаза, я вспоминал свою детскую преданность Декину, порождённую ужасом в той же мере, что и уважением или признательностью. Если бы он отправил меня резать керлов, то я наверняка бы послушался. Хотя Декин никогда бы такого приказа не отдал: у убитых крестьян много не наворуешь.
— Исчезни, — сказал я, отступая назад, и дёрнул головой на темноту за домами. — Расскажи о том, что здесь случилось, каждому подонку, которого встретишь. И, мальчик, — моя рука опустилась ему на плечо и крепко сжала, вызвав с его губ поток перепуганных благодарностей, — хорошо, если я больше никогда в жизни не увижу твою бесполезную рожу.
Лилат насмешливо смотрела, как юнец убежал во тьму.
— Почему этих, но не его? — спросила она, пнув по ноге мёртвого топорщика.
— Те, кто служит Помазанной Леди, знают цену милосердию. — Слова даже на мой слух показались пустыми, словно у старика, который бормочет старую шутку, давно решив, что она несмешная. Я отошёл, задевая сапогами пустые бутылки из-под вина. — Мне нужно выпить. Эти ублюдки наверняка что-нибудь оставили.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Вино наверняка было хорошего урожая. Настолько хорошего, что убитые владельцы спрятали его в подвале своего дровяника. И всё же мне оно на вкус казалось уксусом, когда я смотрел, как злодеи горят в собственном костре. Я уже много месяцев не напивался, а теперь желанное забытье оказалось недостижимым. После первых нескольких глотков искомое онемение никак не приходило, и я передал бутылку Лилат.
— Плоды герцогства Алундийского, — сказал я, глядя, как она подозрительно нюхает содержимое. — Наслаждайся.
От первого глотка она нахмурилась, но явно сочла вино достаточно приятным и бутылку не отпустила. Внешне её никак не заботило то, что она сейчас сделала, но её передёрнуло от громкого треска дров, свалившихся в костре с трупами.
— Ты был прав, — проговорила она, глядя, как языки пламени лижут тела. — Не как оленя.