— Мне тоже было не до смеха. — Я обнял её в ответ, а потом выпустил, услышав, как прозвенел знакомый резкий голос:
— А ну-ка дайте капитану немного места. — Окружающая толпа отступила, и вперёд протолкался человек в доспехах. Осматривая мой потрёпанный наряд, Уилхем удивил меня тёплой улыбкой, и его взгляд остановился на мече на моём поясе. — Новый. Свой-то потерял?
— Сложно держаться за меч, когда катишься с горы.
Он коротко усмехнулся, а потом задал более серьёзный и ожидаемый вопрос:
— Рулгарт. Ты его убил?
Я покачал головой.
— Его убили снег и лёд с целого склона горы. Я видел тело. Боюсь, от него немного осталось.
— Хорошо. Может, это положит конец всему дерьму, которое алундийцы извергают о возвращении Праведного Меча, хотя вряд ли.
— Праведного Меча?
— Так они теперь называют Рулгарта. Послушать все байки, так можно подумать, будто он на самом деле победил в войне, а потом любезно решил отправиться на экскурсию. По легенде однажды он вернётся и перережет всех чужаков-еретиков.
— Нет. Этого он делать не будет. — В то время я не считал это ложью. Хотя мне и не довелось попрощаться с Рулгартом, но на меня произвёл глубокое впечатление последний взгляд на него, когда он разглядывал меч, подаренный ему Эйтлишем. Интуиция подсказывала мне, что некогда мстительный человек, которого я оставил по ту сторону гор, уже исчез, или, по крайней мере, преобразился. Ваалишь, так его назвал Эйтлишь. «Мастер меча», и я чувствовал, что этот титул наставил Рулгарта на новый путь, который вряд ли в каком-либо скором времени приведёт его в это королевство.
— Ты не представишь меня своей спутнице? — спросил меня Уилхем, отвесив Лилат изысканный поклон.
— Она называет себя Лилат, — сказал я. — Ни к чему называть ей твоё имя, поскольку она ни слова не говорит на цивилизованном языке. — Я помолчал, а потом сказал громче: — И я не потерплю никаких оскорблений к этой женщине, потому что только благодаря ей я всё ещё дышу. Видишь ли, она меня нашла, — добавил я тише, повернувшись к Уилхему. — Переломанного и истекающего кровью у подножия Сермонта. Укрыла в пещере и несколько месяцев кормила. А когда мне стало лучше, пошла со мной через горы. — Я подошёл к нему ближе и прошептал: — По правде говоря, думаю, она немного без ума от меня. Подозреваю, она считает, что согласно какому-то туманному каэритскому обычаю, мы с ней женаты.
Лилат обладала очень хорошим слухом, и к её чести она вытерпела всю эту чушь с решительно озадаченным выражением на лице.
— Бедняжка, — вздохнул Уилхем. — Её разом поразила слепота и неосмотрительность. — Он так покачал головой, что стало ясно: он почти совсем или же совсем не поверил моей истории. И всё же я был признателен ему за то, что он подыграл.
— Рота смирно! Посторонись!
Властность этого нового хриплого голоса вызвала улыбку на моих губах, и я повернулся, чтобы уважительным поклоном поприветствовать Суэйна. Однако в ответ он только сухо кивнул, а на его суровом лице ничего не отразилось. Все солдаты вокруг нас привычно выпрямили спины, уставившись вперёд, и даже Уилхем, который, как я думал, может позволить себе некоторые вольности. Раздался шорох ног по мостовой, и все расступились перед Помазанной Леди.
Сегодня на ней не было доспехов, только простые тёмные хлопковые штаны, любимая рубашка и тонкий плащ на плечах. И всё же я чувствовал, что её командирская аура — то неотвратимое ощущение представительности — усилилась, пока меня не было. Солдаты всегда относились к ней уважительно, но раньше я редко видел, чтобы они настолько полностью замирали и замолкали при её приближении. Я видел, как несколько лиц передёрнулось в ожидании её слова, а глаза моргали так, что выдавали не только внимательность, но и страх.
Сама Эвадина на мой взгляд выглядела спокойной, какой Воскресшую мученицу будут потом изображать на множестве картин. Она посмотрела на меня твёрдым взглядом, по которому в другой душе я мог бы увидеть враждебность.
— Миледи, — сказал я, опускаясь на колено и опустив голову. — Смиренно умоляю вас о прощении за длительное отсутствие…
Я умолк, когда её холодная и мягкая рука скользнула по моему лбу и остановилась на подбородке.
— Встань, — шёпотом проговорила Эвадина, и, когда я поднялся, уставилась мне в глаза, сморгнула слёзы, а потом обхватила меня за шею и прижалась ко мне. И там, во дворе, пока её солдаты стояли, как статуи, притворяясь, что не смотрят, Воскресшая мученица Леди Эвадина Курлайн разрыдалась.
— Как ты мог такое обо мне подумать?