Часы до переговоров я провёл помогая Суэйну выстраивать керлов в нечто, похожее на строй, ставя в передние ряды самых наименее оголодавших и хорошо вооружённых. Им полегчало после нескольких часов отдыха и нормальной еды, но усталость и опустошение от Жертвенного Марша ясно читались на каждом лице. На многих лицах я увидел характерное отстранённое выражение, которое говорило о недавней тяжкой утрате. «Скорбят о семьях и друзьях, пропавших по дороге», заключил я. И тем не менее, несмотря на всё, что они пережили, я с виноватым удовольствием видел, что за скорбью и усталостью нет никаких сомнений. Их вера в Леди сияла так же ярко, как и всегда, подпитываемая ежедневными проповедями, которые, как я понял, не уступали по тайной силе всему, что я видел от Ведьмы в Мешке или Эйтлиша.
Впрочем, если сработает мой план, то сегодня не будет никакой проповеди, никакого последнего красноречия от Воскресшей мученицы, чтобы зажечь их перед боем против Малицитской Орды. Я считал, что её проповедь перед Полем Предателей обеспечила в тот день победу роте Ковенанта, или, по крайней мере, выживание. А теперь же мне приходилось положиться на то, что, когда придёт время, набожность участников священного похода заставит их действовать быстро.
Решив, что не помешает их немного взбодрить, я влез на Черностопа и немного поездил перед нестройными рядами. Когда удалось привлечь их внимание, я остановил жеребца, встал и выкрикнул как можно громче:
— За кого вы бьётесь?
Резкий и слаженный ответ раздался немедленно и яростно:
— За Леди!
— За кого вы живёте?
— За Леди!
— За кого вы умрёте?
— ЗА ЛЕДИ!
И без спросу они стали топать ногами и стучать древками своего разнообразного оружия по земле, ритмично скандируя:
— Бьёмся за Леди! Живём за Леди! Умрём за Леди!
Я думал, что хор ограничится только участниками священного похода, но вскоре его подхватили и выстроенные аккуратными шеренгами перед ними войска Ковенанта. Но и на них всё не кончилось — лозунг распространился на герцогских рекрутов слева и справа от нас, поскольку войска Ковенанта вместе с ротами Короны поставили в центре построения. Вскоре уже вся королевская армия выкрикивала этот лозунг, который эхом разносился по узкой долине до орды Самозванца.
— ЛЕДИ! ЛЕДИ! ЛЕДИ!
Сама Эвадина сидела на Улстане в переднем ряду, расположившись на периферии от членов королевской семьи и дворян под знаменем Алгатинетов. Я видел, как Леанора пошевелилась от продолжавшихся криков, но с такого расстояния выражения её лица было не разобрать. Я раздумывал, оставит ли ей беспокойство за брата место для ревности, но решил, что сердце принцессы вполне способно разом вместить и страх, и завистливую обиду. Эвадина же со своей стороны никак не реагировала на лозунги, и по-прежнему сидела, стоически разглядывая войско напротив. Разумеется, её кажущееся равнодушие только добавляло впечатления самоотверженной решимости и прямоты.
— Этих лучше бы переставить в тыл роты, — сказал я Суэйну. Он оставался пешим, как и всегда в битве, и потому мне пришлось низко наклониться в седле и перекрикивать нарастающий шум. — И поставить сержантов так, чтобы быстро передавали приказы, если возникнет необходимость.
Суэйн покосился на меня, и на его лице промелькнуло эхо его старой привычной подозрительности.
— Значит, ты думаешь, что переговоры закончатся провалом? — Как самый опытный солдат на службе Помазанной Леди, он знал, что переговоры перед битвой — всегда дело неопределённое. Нередко достигалось соглашение, если одна или обе стороны понимали, что твёрдости их убеждений бросает вызов неиллюзорная перспектива скверной насильственной смерти. Из уроков Сильды я знал о нескольких войнах, которые так закончились, но решил не просвещать Суэйна о том, что этой точно среди них не будет.