Он говорил открыто и с несомненным обаянием, весьма похоже на ухажёра, приветствующего будущую невесту. Однако вместо ревности это вызвало в моей груди только веселье, поскольку я знал эту женщину, а он явно нет.
В ответ на его приветствие Эвадина не сказала и не сделала ничего, хотя эмоций на её лице хватало. Она смотрела на Локлайна с непоколебимой ледяной сосредоточенностью, какую я видел у неё в битве — с таким выражением она убивала.
Эвадина продолжала молчать, и я увидел, как весело и оскорблённо дёрнулись губы Самозванца. Развалившись в седле, он спросил:
— Неужели вам нечего мне сказать, миледи? Под защитой флага переговоров вести себя так… невежливо для человека, настолько славного своим благочестием.
Эвадина прищурилась.
— Да, мне есть что вам сказать, — отрывисто проговорила она, сдерживая ярость. — Заканчивайте эту бессмысленную игру, чтобы я могла приступить к отправке вашей испорченной души обратно к вашим хозяевам-Малицитам.
Вся весёлость тут же слетела с лица Локлайна. Он уже сражался раньше с этой женщиной, пусть и мимолётно, и знал о её способностях, а потому её смертельная антипатия отрезвляла.
— Я не служу Малицитам, — с виду искренне обиженным тоном заявил он. — Я всегда почитал Ковенант. — Он указал на войско за спиной. — В рядах той армии прямо сейчас стоят священники.
— «Остерегайтесь гласа порченных», — ответила Эвадина цитатой из свитка мученика Стеваноса, — «ибо язык Малицитский сплетёт клетку лжи вокруг любого сердца».
— «Оберегайте душу вашу от соблазна горделивого честолюбия», — бросил в ответ Локлайн возражение из речений мученицы Меллии. Этот человек явно был знаком со священным писанием, хотя я счёл его выбор отрывка настолько ироничным, что его можно было назвать вопиющим лицемерием. — «Вознесётесь лишь благодаря праведному признанию честных людей. Всё остальное суть тщеславие».
Обмен колкостями из писания мог бы продолжаться, если бы грохот копыт по земле не возвестил о прибытии отряда герцога Галтона.
— Локлайн! — выкрикнул он, останавливая своего коня и взметнув фонтан дёрна. — Хватит флиртовать с этой святой девкой. Нам ещё в войне побеждать.
Ростом герцог Галтон был почти с сэра Элберта, хотя на несколько дюймов шире в талии. На его доспехах почти не было украшений, и только на кирасе серебром и финифтью изобразили раскинувшую крылья скопу — фамильный герб Пендроуков. В отличие от Самозванца, он носил шлем, под открытым забралом виднелось очень бородатое лицо с глубокими морщинами на лбу и вокруг глаз. А ещё, в отличие от Локлайна, его внимание было приковано исключительно к членам королевского отряда.
Галтон Пендроук молча зловеще смотрел на Леанору и Элберта, не произнося никаких приветствий, пока его свита разъезжалась по обе стороны от него. Молчание тянулось и усиливалось, а Локлайн удостоил Эвадину поклоном на прощание и направил коня к герцогу Галтону. Напряжение стало таким, что в животе у меня снова заурчало, и сердце забилось сильнее. «Чем я обязан этим благородным негодяям?». Этот вопрос всё сильнее и сильнее отдавался пустотой всякий раз, как я его задавал, вызывая бурю сомнений.
Наконец Леанора повернулась к Альтерику, который громко произнёс необходимые формальности:
— Да будет известно, что все собравшиеся под этим флагом согласны, что никакой крови не будет пролито в его тени. Мы собрались в мире, и разъедемся в мире. Подтвердите свои клятвы или сейчас же отправляйтесь в битву.
Принцесса заговорила первой, выпрямив спину и подняв руку:
— Подтверждаю, именем Короны, рода Алгатинет и перед лицом мучеников и Серафилей.
Следующим сказал Элберт, и его лицо по-прежнему дёргалось от сдерживаемого страдания, а поднятая рука дрожала:
— Подтверждаю.
Свидетельство Локлайна было сформулировано с изящной гладкостью, хотя то, как он постоянно стрелял глазами в сторону Эвадины, говорило о кипящей досаде:
— Ради моего народа и королевства, подтверждаю.
— Подтверждаю, — нетерпеливо рявкнул герцог Галтон. — Начинай уже, Курлайн.
Сэр Альтерик обменялся взглядами с Леанорой и, получив кивок, заговорил:
— Условия, переданные принцессе Леаноре вестницей Магниса Локлайна, сим отклоняются как лишённые достоинств. Никаких дальнейших обсуждений данных условий вестись не будет. Однако любовь принцессы к её брату и страстное желание не погружать это королевство в новое бесполезное кровопролитие вынуждает её по меньшей мере искать какой-то компромисс.