Рыцарь-маршал помедлил лишь на миг, чтобы собраться с духом, но герцог Галтон не увидел особых причин не изложить свои условия:
— Моя внучка, — неумолимо прохрипел он. — Отдайте мне её, если ещё не убили.
— Леди Дюсинда невредима, — сказала Леанора с выступившим на щеках румянцем, — и пребывает в полной безопасности и комфорте под присмотром моей семьи.
— Чтобы вы могли сковать её со своим Алгатинетским щенком. — Рычание Галтона становилось зловещим. — Это вряд ли. Кровь моего рода никогда не испачкает твоя кровь, женщина. Отдайте мне внучку, и… — он стиснул зубы, — … мы отдадим вам брата.
Ложь проявляется в мелочах. Замешательство, губы чуть увлажнились или глаза моргают слишком быстро. Здесь же Галтон из-за смеси гнева и самобичевания сжал зубы. Я едва не рассмеялся, когда пришло понимание — знание, которое изменило мой тщательный план — в деталях, если не в общем эффекте. Я пришёл, ожидая, что укажу обвиняющим перстом в одном направлении, и неважно, виновен тот человек или нет. Теперь же у меня появился настоящий виновник, на которого можно было указать.
Большинство присутствующих не заметили, как я встрепенулся от удивления, но только не сэр Элберт — его покрасневшие глаза с отчаянной надеждой уставились на меня.
— Что ты видел? — так тихо спросил он, что остальные не услышали, и сэр Альтерик снова заговорил:
— Любые соглашения, достигнутые здесь, — сказал рыцарь-маршал, — зависят от гарантий касательно здоровья и благополучия короля Томаса. Соответственно, принцесса Леанора требует ваших клятв, что король жив и невредим.
— Писарь, что ты видел? — настаивал Элберт, и на этот раз так громко, что привлёк к себе все взгляды.
Я перевёл взгляд с королевского защитника на герцога Альтенского, который заёрзал в седле, и его конь занервничал, вероятно, чуя тревогу всадника. Герцог озадаченно посмотрел на меня, но вместе с тем и с явным подозрением, как любой виновный человек.
— Отдайте мне внучку, — снова сказал он Леаноре, с трудом отводя от меня взгляд, — и я отдам вам брата.
— Писарь? — снова спросил Элберт, хотя его голос уже наполнила ужасная уверенность.
В этот раз, признаюсь, я испытывал миг колебания, отягощенный огромной важностью задачи, не говоря уже о раздражающем и неослабевающем урчании в моих внутренностях. Глядя на несчастное поникшее лицо Элберта, я знал, что вот-вот причиню этому человеку ужасное горе. Но это был лишь краткий миг сомнений, поскольку на кону стояло гораздо больше, чем просто отцовское сердце.
— Я думаю, что король Томас мёртв, — громко и чисто заявил я, снова посмотрев на герцога Альтенского, — убит в сражении от руки герцога Галтона несколько дней назад.
Не сомневаюсь, большую часть своей жизни Галтон Пендроук был бесстрашным человеком, и много раз ехал на войну с решимостью и силой духа, равной самым прославленным рыцарям за всю историю. Однако в тот миг, когда к нему повернулся Элберт, я увидел любопытное зрелище, как герой превращается в труса.
— Я пытался сохранить ему жизнь, — тихо проговорил он. Его глаза не отрывались от Элберта, черты лица которого внезапно обрели ужасно знакомое спокойствие. — Это… — Галтон запнулся, а королевский защитник без особой спешки достал свой меч. — Это был несчастный случай… Его лошадь упала. Я никогда не собирался…
Сомнительно, что трусливые мольбы спасли бы его от гнева Элберта, но это навсегда останется предметом домыслов, поскольку там присутствовали и другие мстительные души. Принцесса Леанора двигалась с такой скоростью и яростью, какой я от неё никогда не ожидал, и с её дико искривлённых губ слетел отвратительный визг. Пришпорив кобылу, чтобы та бросилась вперёд, Леанора прыгнула из седла, высоко поднимая кинжал. Если бы жуткие намерения королевского защитника не занимали так сильно герцога Галтона, он мог бы спастись. К несчастью, он едва успел приподнять руку, когда кинжал Леаноры вонзился ему в глаз. Этот удар был нанесён со смертоносной силой, и клинок погрузился до самой рукояти. Тело Галтона ещё дёргалось, когда они с Леанорой, сплетясь, упали на землю, но я знал, что это уже агония.
Невозможно точно передать всё, что случилось в следующие несколько мгновений, и большую часть я не заметил, поскольку моё внимание было приковано к убитому герцогу и реакции его сопровождающих. С тех пор у меня накопилось много подробностей, но поразительно то, что все наиболее яркие события этого дня произошли прежде, чем фактически началось само широко изученное сражение.