Два удара сердца Серебряные Копья просто сидели и смотрели на своего павшего герцога, а Леанора в это время пыталась оттолкнуться от трупа. Вытащив кинжал из дёргавшегося глаза Галтона, она встала коленом на кирасу и принялась методично вонзать клинок ему в шею, постоянно плюясь почти неразборчивыми непристойностями. От этого свита герцога встрепенулась. Раздались потрясённые мстительные крики, и люди стали опускать копья, а лошади вставали на дыбы в предвкушении битвы. Я не сомневаюсь, что принцесса Леанора встретила бы свой конец под копытами множества боевых коней, если бы сэр Элберт не бросился сломя голову в самую гущу Серебряных Копий. Его меч смазанными пятнами по дуге опускался направо и налево, зарубив двоих человек прежде, чем они могли увернуться от ударов. Их товарищи попробовали развернуть лошадей, чтобы развернуться к атаке, но сэр Элберт двигался среди них, словно акула через косяк рыб, убивая с тем искусством и точностью, которыми всегда славился. И всё равно, даже для него перспектива сражаться одному против такого количества людей была безнадёжной, и наверняка он тоже встретил бы свой конец в тот день, если бы не быстрая реакция сэра Альтерика.
Рыцарь-маршал так же потрясённо, как и остальные, смотрел на убийство герцога Галтона, выпучив глаза и разинув рот. К счастью, его солдатские инстинкты быстро взяли верх над привязанностью к рыцарским обычаям.
— Люди короля, вперёд! — рявкнул он, вытаскивая меч и опуская забрало, а потом пустил боевого коня галопом. Около двух десятков верховых воинов роты Короны беспрекословно помчались за ним, и очень скоро всё скатилось в хаотичную свалку. Среди вопящих лошадей и падающих рыцарей ломались копья и кружились булавы, а я наблюдал за всем этим с любопытной отстранённостью, которую, по-видимому, чувствовали и армии, стоявшие в долине друг напротив друга.
Быть может самым удивительным аспектом этого сражения, которое потом называли «Битвой Долины», стало пассивное бездействие большей части собранных войск в этот самый критический момент. Как и я, длинные шеренги солдат и керлов просто стояли и смотрели, как аристократы всё безумнее и ожесточённее убивают друг друга. За одним важным исключением. В тот миг, когда на переговорах разразилось насилие, Уилхем, в соответствии с моим нарушенным, но всё ещё действующим планом, протрубил атаку Верховой роте. От края правого фланга королевского войска до поля битвы было около двух сотен ярдов — не очень много для коня со всадником на полном скаку. И всё же, казалось, это заняло очень много времени, не в последнюю очередь оттого, что Магнис Локлайн, наконец-то, решил действовать.
Мне казалось, что он едет перед моими глазами словно через сгустившийся воздух, словно мой разум в ответ на такую бешеную активность согласился замедлить время. Локлайн не мешкал, чтобы надеть шлем, и его длинные чёрные волосы развевались, когда он поднял меч над головой. Это зрелище производило бы большее впечатление, если бы его мишенью не была беззащитная девушка на коленях, которая рыдала на груди только что убитого ею человека. Многие приписывают Самозванцу великие свершения, и некоторые из них правы, а другие заблуждаются — те, кто склонен погружаться в безумие поклонения герою. Со временем я узнал, что он не совсем злой человек, но в попытке убить Леанору стало ясно, что не особенно он и добрый. Самозванцу представилась возможность убрать ещё одно препятствие на пути к власти, и он за неё ухватился, хотя не сомневаюсь, что ему хватило бы порядочности попечалиться об этом позже, если бы я ему позволил.
Когда Элберт начал свою смертоносную атаку на Серебряные Копья, я схватил свой шлем, но ещё не надел. Расстояние между мной и Локлайном было слишком большим. И я не успел бы преодолеть его прежде, чем он добрался бы до Леаноры, но зато я всегда мастерски умел бросать вещи. Шлем пролетел по воздуху, попал Локлайну сбоку по незащищённой голове, и силы удара хватило, чтобы он пошатнулся в седле. Ещё несколько ярдов он держался, натягивая поводья своего скакуна, и животное отвернуло от Леаноры, а потом споткнулось и упало на кучу взбитого дёрна.
Увидев свой шанс, я вытащил меч из ножен и ударил Черностопа по бокам, мгновенно пустив его галопом. Локлайн выбрался из-под дёргавшейся лошади и, когда я помчался на него, повернулся ко мне с пустым взглядом человека перед неизбежной кончиной. К несчастью, прежде чем я успел задавить его, раздражающе верный конь Локлайна поднялся на ноги. Обиженно взвизгнув, скакун бросился Черностопу в бок, и от силы удара мы отклонились от цели. Черностоп похвально попытался остаться на ногах, но удар оказался слишком сильным. Он споткнулся, поскользнулся, его передние ноги подкосились, и я выпал из седла. К тому времени у меня накопилось достаточно практики в прыжках с падающей лошади, а потому я вырвал ноги из стремян и откатился в момент удара, не получив никаких травм, помимо нескольких синяков. А ещё я умудрился удержать свой меч, и это чисто случайно позволило мне парировать удар клинка Самозванца, опускавшегося мне на голову.