— Ваше величество, мой меч — ваш.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Многочисленные верующие оглушительным рёвом встретили смиренное подчинение Эвадины на ступеньках святилища. Я заметил, что король похвально продемонстрировал здравый смысл, не сразу протянув руку, чтобы положить её на протянутый Эвадиной меч. Вместо этого он не спеша изогнул губы в серьёзной и одобрительной улыбке, ничем не выдавая, что слышит дикое ликование, переполнившее всё вокруг.
— Миледи, ваш меч для меня столь же драгоценен, как и ваша душа, — произнёс он, хотя из-за шума слышать его могли только близстоящие. Зато вид королевской длани на ножнах Эвадины распалил толпу ещё сильнее.
— Идёмте, — продолжил король Томас, шагнул назад, взмахнув мантией, и указал на вход святилища. — Поучаствуем в прошении благодати Серафилей и примера мучеников.
Хотя Эвадина не махнула нам следовать за ней, мы с Уилхемом быстро поднялись по лестнице и шагнули в тёмные внутренности здания. Душный от ладана воздух этого вместительного пространства пронизывали разноцветные столпы света, лившегося через высокие витражные окна. Мои глаза заметались в поисках возможных угроз, но увидел я лишь просящих и множество других священников и прихожан. Светящие воздержались от приветствий, как формальных, так и иных, а вместо этого толпой направились в мрачные недра за многочисленными колоннами, выстроенными вокруг центральной часовни святилища. По зданию гулко разносилось эхо их шагов.
— Перед началом прошения, — сказал король, отвесив Эвадине изящный поклон, — нас пригласили отведать мудрости светящих. Будьте любезны, миледи, пойдёмте со мной. — Он подошёл ближе и, криво усмехнувшись, тихо добавил: — По правде говоря, сомневаюсь, что смог бы в одиночку вынести их компанию.
Крики толпы были хорошо слышны в высокой сводчатой палате, где светящие созвали свой совет. Все они сидели за полукруглым столом, расположившись по обе стороны от короля, который занял центральное место. Его сестре не досталось места за столом, и она сидела позади. Позднее я узнал, что ни один король, как Альбермайна, так и любого другого королевства, ни разу прежде не сидел за этим столом. То, что сегодня он там оказался, очевидно, выражало знак единства Короны и Ковенанта, по крайней мере, в отношении непредвиденной и уж точно нежеланной Воскресшей мученицы.
В тот день к нам обращался только один из светящих, и, к моему удивлению, я знал этого человека, хотя и лишь по имени и репутации. Последний раз о Дюрейле Веаристе я слышал несколько лет назад от погонщика за стенами замка Амбрис. Тогда он был восходящим Дюрейлем, старшим священником Шейвинской Марки, который слушал завещание старого герцога Руфона перед тем, как сэр Элберт отсёк тому голову. Видимо, с тех пор он поднялся ещё выше и, судя по тону и осанке в эту встречу, его восхождение в ранг светящего не было связано с какими-либо дипломатическими навыками.
— До нас доходит большое количество историй, касательно вашего… мученичества, стремящаяся, — сказал он Эвадине, стоявшей перед этим благочестивым собранием. Светящий Дюрейл — крепкий мужчина с широким грубым лицом, источавший ощущение жизненного тонуса, несмотря на все свои годы, — неотрывно смотрел на неё совершенно без благоговения или даже страха, которые я видел в других священниках. — Будьте так любезны, — продолжал он, — предоставьте нам исчерпывающий отчёт без прикрас.
— Разумеется, — ответила Эвадина спокойным тоном. — Меня ранили в битве, когда аскарлийцы штурмовали порт Ольверсаль. Мои возлюбленные товарищи, — она бросила краткий взгляд приглушённой симпатии на нас с Уилхемом, — отважно сражаясь, спасли меня и доставили назад, в порт Фаринсаль. Некоторое время я лежала при смерти, то и дело испытывая приступы бреда. Посреди страданий я почувствовала, как моё сердце остановилось, и вот тогда явился один из Серафилей и вернул мне здоровье.
Эта история, рассказанная пастве увлечённых пылких сторонников, да ещё благодаря более цветистым фразам, неизменно вызывала множество охов и перешёптываний со слезами на глазах. А здесь же она породила лишь обмен осторожными взглядами и неуютные поёрзывания.
— Давным-давно все знают, — сказал Дюрейл, — что Серафили не посещают земную юдоль. Их благодать передаётся через пример мучеников, которые превозмогли смертные заботы, дабы заслужить благосклонность и указания Серафилей. И только лишь через пример мучеников позволяют они нам принять своё божественное послание.