— Воняешь, как помойное ведро, — сморщила нос Эйн, когда я занял своё место в первом ряду войска Ковенанта. Целая треть солдат Помазанной Леди выстроилась на широкой мощёной площади, отделявшей собор от королевского дворца. На противоположной стороне площади стояло ровными рядами ещё больше королевских солдат.
Между ними занимал место спешно возведённый павильон, где сидела Леанора, по бокам от которой стояли самые высокие охранники. Даже в своём пьяном состоянии я невольно увидел большое значение в отсутствии и короля, и сэра Элберта.
— Их-то избавила от этого спектакля, а нас — нет, — проворчал я, страстно желая оказаться снова в винной лавке. — Везёт ублюдкам.
Рядом со мной Эйн зажала ладонью рот, чтобы приглушить смешок, и этот звук привлёк взгляд Эвадины, сидевшей на Улстане. Глядя сверху вниз, она лишь мельком укоризненно посмотрела на Эйн, а потом повернулась ко мне. На её неодобрительно нахмуренном лице я благодаря нашей связи с лёгкостью прочитал предложение, почти приказ: «Если собираешься меня позорить, то уходи».
«Не приведите мученики, если я вас, миледи, опозорю», внутренне ответил я. «Ведь это, несомненно, худшее преступление, которое только может совершиться здесь сегодня». Наверняка на моём лице отразился вызов, поскольку она раздражённо скривилась и снова отвернулась к эшафоту.
Руководил процедурой тонкорукий лорд-констебль, и я, к своему неудовольствию, понял, что уже видел его прежде. Его голос не изменился со дня казни Декина Скарла — слишком громкий для такого тощего человека, пронзительный и резко осуждающий.
— Кто выступит с оружием в руках на защиту этого предателя?
Этот ритуальный вопрос задавали в толпу во всех подобных случаях, вот только сегодня никакой толпы не было. Всю публику этого фатального представления составляли солдаты Короны и Ковенанта и королевские придворные. Горожан, начавших было собираться ни свет, ни заря, быстро вытеснили с площади, и выставили кордоны стражников, чтобы за кончиной Самозванца наблюдали только приглашённые. Сложно было винить Леанору за то, что она так придумала — ведь предоставить Локлайну публику для последних слов было бы равносильно приглашению к бунту. Резня в Долине получилась масштабной, но далеко не исчерпывающей. Множество упрямых бунтовщиков благодаря буре сбежало на север, и среди них леди Десмена Левилль. Мои шпионы принесли множество слухов о бунтовщиках, наполнивших город в надежде спасти своего любимого Истинного короля. Однако последующие исследования не выявили убедительных доказательств чего-либо, помимо резких подстрекательств, которые шептали разочарованные керлы, а такие настроения легко излечить, поколотив пару человек в переулках.
Быть может, именно из-за отсутствия публики Локлайн отказался от речи. Когда светящий Дюрейл подошёл выслушать его завещание, Самозванец покачал головой. С такого расстояния слышно было плохо, но я расслышал.
— Я уже составил завещание, ваше сиятельство, — чистым недрогнувшим голосом сказал он. — Но спасибо за вашу заботу.
Его запястья и лодыжки сковывали кандалы, но они не помешали ему поднять руки в сторону тенистой платформы, где сидела Леанора.
— Кузина, разве ты меня не обнимешь? — выкрикнул он. — Разве члены семьи не должны в такие моменты поддерживать друг друга небольшими утешениями? — В его голосе я с любопытством услышал отсутствие насмешки, словно это была искренняя просьба осуждённого. И всё же, какой бы искренней ни была просьба, Леанора не снизошла до ответа. В тени от навеса её лицо было плохо видно, но я почти не сомневался, что на нём застыло выражение мрачного удовлетворения. Я уже неплохо её знал, и ясно было, что она не станет наслаждаться ужасным зрелищем, которое ждёт впереди, но и отворачиваться от него не станет. Смерть брата требовала расплаты, которая, по её мнению, ещё не выплачена полностью, несмотря на всю пролитую в Долине кровь.
Снова посмотрев на эшафот, я прищурился в надежде разглядеть характерную выпуклость щеки Локлайна, в момент, когда он раскусывает маленькую капсулу, покрытую воском, которую я дал ему прошлой ночью.
— Сильно кусните и вылейте содержимое на язык, — сказал я. — Меня заверили, что она очень быстро… действует.