Как человек, хорошо знакомый с опасными настроениями фанатиков, я решил, что в данный момент лучше ничего не говорить. Вместо этого я обмяк в своих узах и благодаря медленному вращению верёвки огляделся и получил новую информацию о своём окружении. Глаза уже привыкли ко мраку, и я различил множество бочек, стоявших вдоль стен. А ещё заметил слабый отблеск света на большом количестве сложенного оружия: алебард и секачей — недавно выкованных, судя по блеску.
— Значит, у вас тут оружейная, — проговорил я, поморщившись от новой волны боли, прокатившейся от запястий до качавшихся лодыжек. — Должно быть, стоило немало. Бунт окупается, не так ли?
— А у тебя, как всегда, острый глаз, да? — ответил Даник, избегая моего вопроса. — Декин говорил, что ты был его лучшим шпионом.
— Скажи, ты заплатил Шильве Сакен, чтобы заманить меня сюда?
— Как оказалось, она даже не знает, что я ещё жив. Чтобы ты заглотил эту наживку, понадобилось всего лишь немного шепнуть в нужные уши. Меня заверили, что ты быстро постараешься пресечь любую угрозу своей Помазанной Леди. — Трудно было разобрать, но мне показалось, что его изуродованное лицо приняло осуждающее выражение. — Декин гордился бы твоей силой, парень, но не твоими симпатиями. Знать и Ковенант — гнилые ветки одного больного дерева.
Я хотел было поспорить, перечислив множество причин, по которым Эвадина далека и от Ковенанта и от знати, но теперь уже понимал этого человека. Для него споры были излишни. Ненависть и цель слишком глубоко укоренились в его костях в тот день, когда умер брат.
— Должен сказать, я удивлён, что не нашёл тебя убитым в Долине, — заметил я. — Я имею в виду, с учётом твоих симпатий. Самозванцу пригодился бы такой человек, как ты.
Даник презрительно фыркнул.
— Этот щеголеватый гордец не мог не проиграть. Признаюсь, я некоторое время ходил под ним, но непросто, когда тобой руководит человек менее достойный, чем ты сам. После Поля Предателей я знал, что мне нужен свой собственный путь, нужно собрать своё войско, или, — добавил он, уже шёпотом, когда во мраке эхом разнёсся звук шагов человека, спускающегося по каменным ступеням, — по крайней мере убедить других позволить мне собрать его для них.
Появление подтянутого мужчины, который вышел из теней, показалось мне настолько неудивительным, что я, вместо приветствия, лишь кратко хмыкнул. Восходящий Арнабус был одет в простой серый плащ скромного просящего. Капюшон он откинул назад, открыв лицо, выражение которого очень сильно отличалось от преимущественно дружелюбного, а иногда и насмешливого, хорошо запомнившегося мне по нашей встрече в библиотеке Ковенанта в Атильторе. Теперь он сурово, напряжённо, вопрошающе хмурился, а ещё вокруг глаз и рта случался едва заметный тик. Я с первого взгляда вижу страх, а глядя на него дальше пришёл к выводу, что этот человек на грани ужаса. Он с готовностью ответил на мой взгляд, хотя при этом часто моргал и не поздоровался. Наши сердитые гляделки взаимной неприязни прервало появление второй фигуры. Этот также был одет в наряд священника, но не поднимал капюшон и не выходил из тёмного угла помещения. Пока тянулась тишина, я подумывал высказать множество язвительных острот, но обнаружил, что моя неприязнь к Арнабусу настолько велика, что мне не хотелось даже перешучиваться с ним. В конце концов, устав от этого ожидания, я нетерпеливо вздохнул и проворчал:
— Хули тебе надо?
Узкое лицо Арнабуса покраснело, и хмурый взгляд стал угрюмым.
— Он что-нибудь сказал? — рявкнул он Данику.
— Только общие воспоминания о былых временах, — пожал плечами Даник.
Арнабус снова обернулся ко мне, и стал тщательно обшаривать взглядом моё подвешенное тело, задержавшись, в частности, на узлах, связывающих запястья. По всей видимости удовлетворившись, он подошёл ближе, по широкой дуге обогнув чёрное отверстие колодца. В том, как он смотрел в мои сверкающие глаза, я видел почти отчаяние.
— Она близко? — спросил он шёпотом, за которым ему не удалось скрыть дрожь.
Я ничего не сказал, только медленно подмигнул и наклонил голову в сторону, чтобы взглянуть на его спутника в тени.