— Бывают времена, когда сиюминутные потребности перевешивают всё остальное. Восходящая Сильда понимала это, даже если не понимаете вы. Жаль, что ваши действия привели к очередной такой минуте. — Дюрейль опустил голову и так вдохнул, что стало ясно — он готовился к чему-то. — Я не буду больше предлагать шанс на добровольное признание, Писарь, — ровным, почти заботливым тоном сказал он, посмотрев мне в глаза. — Если придётся вытягивать его из вас, то я прослежу, чтобы это было сделано. Но умоляю вас, не заставляйте меня. Признайтесь, что сказали ложь. Объявите сами, что Эвадина Курлайн — лжемученица. — Он помолчал, и я увидел, как он сглотнул, глянув на Арнабуса. — Признайтесь, что привели каэритскую ведьму к постели леди Эвадины, и посредством её грязной магии была воскрешена лжемученица.
От понимания я еле сдержал стон, посмотрев на Арнабуса. Ясно, что это с его помощью было открыто присутствие Ведьмы в Мешке в Фаринсале. Он знал о Доэнлишь. Он знал каэритский язык, и к его услугам была сеть шпионов Леаноры, через которую он мог черпать всевозможные полезные сплетни и слухи. И хотя я ожидал, что он будет триумфально ухмыляться от злобы, но вместо этого увидел человека, охваченного едва сдерживаемым страхом. Я видел, что он, как и Дюрейль, заставляет себя совершить нежеланный поступок. Однако я знал, что он гораздо лучше понимает последствия, чем светящий. На самом деле я подозревал, что он гораздо глубже, чем даже я, понимает всё происходящее. И всё же, у меня ещё оставались карты, которые можно разыграть. Я не питал иллюзий о том, чем всё это кончится, но человек, которого ждут пытки и смерть, хочет отыскать любой отсрочки перед первым поцелуем клинка или хлыста.
Я содрогнулся, и всё тело задрожало от напряжения и страха.
— Разговоры об абсурдном и неестественном приводят на ум недавнюю беседу, — сказал я. — Ваше сиятельство, вы, наверное, помните, что это я записал завещание Самозванца. — И хотя слова были адресованы Дюрейлю, я не отрывал взгляда от Арнабуса. — Он такого наговорил…
— Тихо! — рявкнул Арнабус, и его лицо вдруг ещё сильнее передёрнуло.
Я его проигнорировал и снова посмотрел на Дюрейля.
— Скажите, ваше сиятельство, а что именно вам известно об этом мужчине? В смысле, какой он человек? Вспомните первый раз, когда вы с ним встретились. Насколько старым он выглядел?
— Молчать! — Прошипел Арнабус, подходя ближе, но резко остановился, когда я обратился к нему на каэритском:
— Ваэрит течёт по твоим венам. — Я ухмыльнулся, глядя на его дрожащее лицо. — Ты с ним родился, или как-то украл?
— Что он говорит? — потребовал Дюрейль ответа Арнабуса, но тот его, казалось, не слышал. Вместо этого он в ярости бросился на меня, размахивая руками, что выглядело бы забавно, если бы не я был объектом его гнева. Бить он не умел и плохо попадал, но зато ударял часто и довольно энергично. Даже подростковые удары возымеют эффект, если будут длиться достаточно долго, и хотя я слышал, как светящий ошеломлённо задаёт новые вопросы, но вмешиваться он явно не спешил.
— Где она? — кричал Арнабус, молотя по мне. — Она близко? Скажи мне, бесполезный пёс.
Я почувствовал, как с удручающе знакомым хрустом сломался мой нос, и поток крови залил мне горло, не давая дышать. Я снова провалился в пустоту под звуки пронзительных криков Арнабуса:
— Почему она исчезла? Куда она делась? Где ёбаная Доэнлишь?
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
И снова меня выдернул из пустоты гулкий всплеск чего-то, брошенного в колодец. На этот раз моё пробуждение ознаменовало ощущение холодных камней сбоку и отсутствие мучительной боли в руках и плечах. Они по-прежнему саднили, и с моих губ сорвался стон, когда я медленно попробовал подняться. За время моего беспамятства наступила ночь, скрыв косые блики света с грубо отёсанных стен. Вместо них тускло светил фонарь, освещавший фигуру в рясе священника.
Арнабус сидел на полу с другой стороны колодца, прислонившись спиной к ступеньке и положив одну руку на поднятое колено. Я увидел блеск его глаз, когда он, заметив моё пробуждение, дёрнул запястьем, и маленький камешек, пролетев по дуге в воздухе, упал в колодец. Казалось, приглушённый всплеск звучал очень долго.
— Что тебе сказал Локлайн? — спросил Арнабус. Я видел, что большая часть его страха утихла вместе с гневом. Теперь от него исходило впечатление уныния, даже поражения. Мне было ясно, что нечто, чего он ожидал, не случилось, повергнув его в отчаяние.