Как только она начала прорубаться через содрогающуюся толпу солдат, раздались многочисленные крики, и ужас распространялся, как сильнейшая лихорадка, когда они узрели Помазанную Леди, давшую волю своей ярости. Её меч взмывал и обрушивался, словно размытый серп, пожиная кровавый урожай с каждым взмахом длинного клинка. Нарастающее замешательство солдат совета быстро обернулось бегством, когда с разных сторон напали ещё несколько конных фигур, мечами и булавами сея кровавые разрушения. Я видел, как Уилхем прорвался через паникующую толпу, развернулся и снова бросился в атаку с мечом, красным от кончика до рукояти.
В испуге несколько солдат попытались пробиться мимо нашей небольшой группы, встретив неустрашимых врагов в лице Джалайны и Дровосека. Крепкий керл, несмотря на раны, срубил двоих, а потом третий смог вонзить фальшион глубоко ему в грудь. Впервые тем утром я почувствовал настоящую ярость при виде безжизненного Дровосека, падающего на землю. Владелец фальшиона продемонстрировал впечатляющую отвагу — он задержался и поднял клинок, когда я бросился на него, но это его не спасло. Отбив фальшион в сторону, я врезал рукоятью меча ему в лицо, сбил с ног и прижал к земле, поставив сапог на нагрудник. Дал ему миг ужаса, а потом поднял ногу, глядя в расширенные отчаянные глаза и опустил меч. Хорошая сталь на несколько дюймов пронзила его череп меж глаз.
Взглянув, как Тайлер, Лилат и Джалайна склонились над неподвижным телом Дровосека, я почувствовал, что моя ярость стихает. Все они были в крови: Лилат из-за сильного пореза на лбу, а Тайлер от дюжины новых на руках и на лице. Состояние Джалайны было труднее оценить из-за всего количества засохшей крови, которая покрывала её. Позднее я узнал, что она не получила почти ни одной царапины, помимо коллекции синяков. Но не все раны относятся к телу, и, увидев немигающий взгляд её глаз, я забеспокоился, что эта женщина, возможно, наконец, свалилась в пропасть полного безумия.
Хор просьб о пощаде привлёк мой взгляд к развалинам, где неубитые и несбежавшие люди совета стояли на коленях, отбросив оружие и сжав руки. Я смотрел, как Уилхем приказывает согнать их в одно место, и увидел Эймонда среди тех, кто спешился, чтобы выполнить эту задачу. Заметив бурную деятельность у восточной части развалин, я заметил полдюжины лошадей, скачущих в лес. Во главе мчалась здоровенная фигура Даника, а среди всадников, следовавших за ним, я заметил серую мантию священнослужителя. «Арнабус, или может Дюрейль?».
Прежде чем группа исчезла за тёмной стеной леса, я увидел, что их на полном скаку преследует одна фигура: Эвадина, пришпорившая Улстана до предельной скорости.
Выдернув меч из трупа под ногами, я побежал к Эймонду, проигнорировал приветствие и взобрался на его лошадь.
— Передай капитану Дорнмалу собрать всадников и следовать за мной, — рявкнул я, развернул охотничьего коня и помчался в сторону деревьев, выкрикнув через плечо: — И прочешите это место, ищите священника. Если он попытается убежать, то не стесняйтесь пришлёпнуть гада.
Под кронами деревьев света было мало, но я не позволил коню замедлиться, подгоняя его, несмотря на сложные и вероломные тени, укрывавшие лесную подстилку. Я ехал на звуки битвы — по большей части там раздавались крики и редкий лязг стали, — быстро промчавшись мимо трёх лошадей без всадников. Эвадина явно собиралась получить сегодня свой трофей. Оказалось, что лес обманчив со звуками, и это осложняло мои попытки её догнать. Непостоянная песня конфликта всё сильнее отдалялась, и в итоге мне пришлось остановиться. Я прислушивался изо всех сил и вскоре был вознаграждён звуками голосов справа от меня. Пришпорив коня, я вскоре выбрался на поляну, где, к счастью, увидел спешившегося Даника, который пытался вытащить человека в рясе священника из-под дёргавшейся туши покалеченной лошади.
Животное, по всей видимости, сломало ногу — вероятно, благодаря неумелому обращению её наездника. Конь ржал и тревожно молотил ногами, пока Даник ругался и вытаскивал попавшегося священника. Однако звуки моего приближения вынудили его бросить своё занятие. Несмотря на все его притязания на солдатский характер, я увидел только разбойника в том кратком, испуганном взгляде, который он бросил на меня, прежде чем повернулся и помчался к своей лошади. Он мгновенно сел на коня и ускакал, и, во всяком случае на тот момент, я был не прочь его отпустить.
Проехав ещё несколько ярдов, я спешился и вытащил меч. Пока я подходил, священник несколько раз энергично покряхтел и, наконец, выбрался и поднялся на ноги. Судя по тому, как он хромал, я заключил, что его ногу постигла та же участь, что и ногу его лошади.