— Мне сложно представить любую основу, на которой мы могли бы продолжать, как и то, что именно мы могли бы продолжить.
— А-а, так мы уже продолжаем, мой юный друг. На самом деле мы продолжаем уже какое-то время, хотя, признаться, я не знал об этом, пока вы не вышли из толпы в замке Амбрис. Ох, какой сюрприз. — Он ласково улыбнулся, покачав головой. — Какое редкое удовольствие.
— У этих головоломок есть цель? Или вы просто надеетесь, что, нагоняя загадочности, сможете принудить меня сохранить вам жизнь?
— О-о, я знаю, этого у меня не получится, что бы я ни сказал, хотя и не советовал бы зарекаться. Действительно, одни исходы неизбежны, другие эфемерны, как пыль, и легко обратятся в ничто из-за мельчайшего просчёта или просто по прихоти судьбы. Взять ваше спасение, к примеру. Я не сомневался, что сэр Алтус вас убьёт, и к тому же быстро. И всё же мир накренился, всего лишь чуть-чуть, и вот вы стоите здесь, а рыцарь-командующий мёртв. А-а, ладно. — Он вздохнул, выжидательно наклонил голову и приглашающе повернул руку. — Вот он я, Элвин Писарь. У меня нет оружия, а если бы и было, я не умею им пользоваться. Доставайте свой меч и рубите меня, если таково ваше желание.
— Вы отлично знаете, что убийство стремящегося в этом месте будет означать мою смерть, и покровительство Помазанной Леди тут не поможет. — Я подошёл ближе и наклонился, так что наши лица почти соприкасались. — Но все умные разбойники учатся терпению. Я пережил две войны, и, не сомневайтесь, переживу и третью, в процессе добыв великую победу Воскресшей мученице. Представьте себе всю её славу, когда она вернётся из Алундии. Вообразите её власть. Думаю, вы уже представили, как и король с его сестрой. Не сомневайтесь, стремящийся, я справлюсь с любыми планами, что вы вынашиваете. Но лучше вынашивайте их прочь, поскольку иначе вы дадите мне доказательства, которые потребуются, чтобы вас повесить.
Арнабус поджал губы, поднял брови и слегка покивал, как человек, который насмехается над дурачком. Он по-прежнему не выказывал страха, и оттого боль в голове запульсировала ещё сильнее. Но то, что он сказал дальше, вызвало такой гнев, от которого я вышел из себя.
— Куда пропала вся мудрость?
— Что? — крикнул я, стиснув зубы от боли и гнева.
— Виарат ухла зейтен эльтьела Кэйр, — сказал он. — Каэритская фраза, которую вы от меня услышали. А это её значение, или во всяком случае примерный перевод. Полная цитата звучит так: «Куда пропала вся мудрость? Наша жизнь? Наша красота? О, сколько всего унесло от нас Падение». Прекрасно и печально, не находите? Но каэритский язык богат на печаль. Возьмите другое слово, к примеру, «Доэнлишь». В его взгляде вдруг пропало всё веселье и наигранность, а глаза в свете лампы заблестели голодной проницательностью. — Мастер Писарь, вы слышали раньше это слово? Хотите узнать, что оно означает?
Доэнлишь. Да, я слышал его раньше. Сначала на дороге, когда смотрел, как цепарь убивает Райта — каэритского колдуна, чьи предполагаемые навыки не смогли предупредить Декина о его судьбе, и потому мы оба оказались в клетке на телеге. Цепарь — другой каэрит, проклятый способностью слышать голоса мёртвых — сказал в тот день несколько слов на своём родном языке. Однако даже тогда я различил одно, которое казалось намного значительнее остальных: Доэнлишь. То же слово он прошипел мне много лет спустя за секунды перед своей смертью в лесу возле Фаринсаля, и в его голосе, и на лице страха было столько же, сколько и ненависти. Поэтому я знал, кто такая Доэнлишь, но не знал значения имени, которое носила женщина, известная многим как Ведьма в Мешке.
— Говори, — прохрипел я и выбросил руку, схватив Арнабуса за шею, и прижал его к стеллажам. Он захрипел, по мере того как я сжимал хватку, но по-прежнему не выказывал никакого страха. Вместо этого, судя по тому, как извивалось его тело, и как зарделась его кожа под моей рукой, я понял, что на самом деле он получает удовольствие.
— С радостью, — сдавленно согласился он, — хотя значение меняется от интонации…
Из-за нового всплеска пульсирующей боли я надавил сильнее, и его голос стих.
— Хватит загадок, блядь. Говори.
— «Обречённый», — прохрипел он, снова улыбаясь, — или, если конкретнее, «Обречённая». Впрочем, некоторые переводят это слово как «проклятая» или «приговорённая», в зависимости от контекста.
— Откуда ты это знаешь?
На этот раз он только улыбался, хотя моя рука сжималась всё сильнее.
— Я знаю только одну душу, которая может переводить с каэритского, — проговорил я, сжимая всё сильнее, — и она очень далеко…