— Бля! — выругался я, с досады пнув мертвеца в бок, о чём тут же пожалел, потому как забыл, что на мне нет сапог. Пальцы ноги врезались во что-то твёрдое и неподдающееся, и я снова выругался и запрыгал, яростно изрыгая проклятия.
— Соверены, — ухмыльнулся Уилхем, обшарив одежду трупа и достав кошелёк. Содержимое — серебряные монеты — он высыпал на неподвижную грудь владельца. — Соверены Короны, — акцентировал Уилхем, тыкая пальцем в богатство.
Я осмотрелся, увидев, что по всему лагерю среди деревьев теперь горели факелы, всюду разносились крики от бегавших туда-сюда солдат, свет мерцал на дюжинах обнажённых клинков. Однако не доносилось звуков битвы.
— Лучше проверить её, — буркнул я Уилхему, ковыляя в сторону своей постели. — Я догоню, как только натяну ёбаные сапоги.
— Кто-нибудь опознал этого подонка? — Вопрос Суэйна относился ко всем присутствующим, но смотрел он в основном на меня. Тела убийц лежали в ряд, маски сняты, вещи тщательно обысканы. Одна женщина и три мужчины, и каждый с толстым кошельком серебряных соверенов короны. Восходящее солнце придало золотистый оттенок покрытым инеем деревьям, но никак не скрывало серо-белую бледность каждого обмякшего, пустого лица.
— Я не знаком со всеми головорезами Альбермайна, — сказал я Суэйну. На самом деле я тщательно изучил каждое лицо в надежде вызвать воспоминания, но безрезультатно. У всех имелось немало шрамов, а у пары — татуировки из моряцкого прошлого, но ничего, ясно указывающего на имя, связи или происхождение. В дополнение к несчастному Каменщику квартет убийц зарезал ещё троих часовых, прежде чем моё удачное пробуждение их остановило.
«Удачное?» насмешливо спросил внутренний голос, вызвав воспоминания об обмякшем обиженном лице Эрчела. «Просыпайся… Тут кто-то хочет тебя убить».
— Кажется, вот эта — дульсианка, — сказал Суэйн, ткнув ногой женское тело. — Бронзовая от солнца кожа, и то, как она заплетает волосы в косы, говорит о том, что она с Дульсианского побережья, и только там я видел подобное оружие. — Он протянул руку к арбалету, который держала Эйн, но замер, когда она крепко его сжала и отступила назад.
— Он мой, — сказала она. — Я его завоевала.
— Военный трофей, капитан, — сказал я Суэйну, и он мудро не стал наседать.
— Миледи, четверых безымянных убийц послали убить вас, — сказал он, повернувшись к Эвадине. — И заплатили им за это серебряными соверенами короны. Вот и всё, что мы знаем наверняка.
Эвадина разглядывала трупы, сильно нахмурившись и сцепив руки за спиной, как часто бывало, когда она целиком погружалась в размышления. Наконец она посмотрела на меня, подняв одну бровь.
— Всё организовано топорно, — сказал я, зная, что озвучиваю вывод, к которому она, вероятно, уже пришла сама. — А король и его сестра не такие.
— Значит, соверены для отвода глаз? — спросил Уилхем. — И нужны только чтобы свалить вину?
— А зачем ещё их таскать с собой? — сказал я. — Так поступил бы только неопытный головорез, если только им не было это приказано.
— Значит, они ожидали, что потерпят поражение.
— Или потеряют по меньшей мере одного человека. — Я пожал плечами. — Но мы должны понимать, что их намерения были серьёзными, а монеты — всего лишь страховка от неудачи. Кто-то не хочет, чтобы Помазанная Леди вела эту роту в Алундию. И поэтому, на мой взгляд, список подозреваемых весьма велик.
— И уж точно его возглавляет герцог Оберхарт, — сказал Уилхем. — К этому времени он наверняка знает, что мы идём, и я ещё не слышал, чтобы кто-либо обвинял его в излишнем уме. Вот этот план … — он дёрнул подбородком в сторону тел, — сочинил заносчивый дурак, который считает себя хитрецом.
Эвадина ещё немного молча раздумывала, а потом посмотрела на Суэйна.
— Солдаты, которых мы потеряли. У них есть семьи?
— Мне придётся выяснить, миледи, — ответил Суэйн.
— Жена Каменщика умерла много лет назад, — сказал Уилхем. — Но у него осталась дочь в северном Альберисе. Хотя, её придётся поискать.
— Половина соверенов в своё время пойдёт ей и другим семьям убитых, кого сможем отыскать, — сказала Эвадина. — Деньги будем хранить, пока не найдём их. Остальное пойдёт в казну роты. Приятно будет в кои-то веки заплатить за продовольствие. Предайте мёртвых земле, и перед дневным маршем я произнесу речь.
Она спокойно и настойчиво посмотрела на каждого из нас, пока говорила: