— Если предпочитаешь называть это так. — Я скрыл ухмылку, увидев, как напряглось его лицо. В моём представлении приверженность Суэйна Эвадине очень походила на привязанность пса к любимому хозяину. Он подчинялся всецело, но никогда по-настоящему её не понимал. Хотя я претендовать на это тоже не мог.
— Думаешь, ей стоило бы уже пустить это в ход? — Я кивнул на деревянное сооружение, поднимавшееся на стене на противоположной стороне двора — простое, но крепкое приспособление из двух балок, одна вертикальная поддерживала одну горизонтальную. Эвадина приказала поднять его в день, когда мы вернулись с пленниками, и всё же петля, болтавшаяся на верхней балке, оставалась пустой.
— Не сомневаюсь, у неё есть свои причины, — тихо сказал Суэйн и покашлял. — А тебе нечего писать, что ли?
Я позволил ухмылке расцвести, ударил себя костяшками в лоб и повернулся к лестнице.
— С вашего позволения, капитан.
Тревога поднялась, стоило мне выйти на мостовую двора — раздался громкий крик часового с привратной башни:
— Патруль возвращается! — крикнул он в сторону Суэйна, сложив руки у рта. — Галопом!
— Приведи её! — крикнул мне Суэйн, но я уже бежал к башне. Капитан рявкал приказы, и вокруг меня вся рота бросала инструменты и доставала оружие по пути на свои позиции. Если Верховая Гвардия возвращалась галопом, то причина тому была ясна: лорд Рулгарт наконец-то соизволил почтить нас своим визитом.
— Сколько? — спросила Эвадина Уилхема, когда мы подошли к нему на привратной башне. Рота шеренгами выстроилась на зубчатых стенах. Котлы с маслом подвесили над пылающими кострами, а рядом — колчаны арбалетных болтов и штабеля ящиков с обломками кирпичей.
— Я насчитал тысячу лошадей и три тысячи пехоты в авангарде, — ответил Уилхем. — Судя по виду, хорошо обученные и вооружённые. А следом идёт по меньшей мере вдвое больше. Все пешие, и вооружены похуже, но маршируют довольно стройно.
— Это, видимо, Присягнувшие роты, — сказал я. — В Алундии все мужчины воинского возраста должны принести клятву служения герцогу. Только он может созывать простолюдинов к оружию. Землёй владеют рыцари, но простые люди зависят от герцога. Несколько раз в год они собираются, тренируются и отлично себя показали во всех войнах, случившихся на этих землях.
— Итак, почти десять тысяч, — протянула Эвадина, глядя на подмёрзшую гравийную дорогу, идущую в нескольких сотнях шагов по ровному участку, отделяющему замок Уолверн от холмов к востоку. — Тогда странно, — добавила она, подняв от удивления брови, — что я насчитала только одного.
Из-за узкой лощины показался всадник без знамени и без сопровождения. Он пустил лошадь спокойным шагом, и только когда доехал в пределы полёта стрел со стен, стало можно различить лицо лорда Рулгарта. Он остановился в полусотне шагов от поднятого моста, спокойно посмотрел на него и на недавно отремонтированные стены, и наконец поднял взгляд на Эвадину.
— Миледи, вам не хватает гостеприимства! — крикнул он, протягивая руку в сторону моста. — Неужели вы не рады усталому путнику?
— Вам рады, милорд, — крикнула Эвадина в ответ. — Вашей армии — нет.
Рулгарт поднял руки и повернул голову, глядя на пустую землю позади:
— Как видите, я пришёл без враждебных намерений.
— Скрытый клинок остаётся клинком. — И Эвадина добавила более суровым голосом: — Назовите своё дело или ступайте прочь, милорд. Меня сильно утомляют бессмысленные разговоры.
Опуская руки, Рулгарт сжал кулаки, и сурово, под стать Эвадине, проговорил:
— Мне доложили, что в вашей темнице томятся подданные этого герцогства. Более того, заслуживающие доверия свидетели сообщают, что этих пленников захватили после кровавой и неоправданной резни, устроенной солдатами вашей роты.
— Ваше первое утверждение верно, — сказала ему Эвадина. — А второе — ложь. Пленники в моей темнице виновны в убийстве, изнасиловании и грубом святотатстве.
— Я назначенный лорд-констебль этого герцогства, миледи. — Лицо рыцаря исказилось от негодования, вызванного на мой взгляд искренним гневом, а не притворством. Мне было ясно, что лорд Рулгарт приехал не для того чтобы пустыми жестами потешить свою гордость. — Это моя обязанность, а не ваша — определять вину и наказание подданным моего брата.
— У меня есть Королевское Предписание, которое прямо утверждает обратное. — Эвадина пожала плечами, звякнув доспехами, а её лицо выражало пустую отстранённость, и я не сомневался, что это специально, чтобы подбросить жару в гнев алундийца. — Быть может, вам лучше было бы написать письмо королю с благодарностями за то, что избавил вас от лишнего труда.