Принцесса пожала стройными плечами и отклонилась назад в седле.
— Другие были. Не все войны выигрываются одними лишь битвами. — Она не стала развивать эту мысль, да в этом и не было необходимости. «Шпионы и наёмные убийцы», решил я. «И, надо полагать, брат оставит контроль над ними в её руках». Это осознание неизбежно подняло следующий вопрос, на который, впрочем, я уже знал ответ.
— Ваше величество, вынужден доложить о небольшой неприятности, случившейся с нами на марше, — сказал я, отчего она с лёгким любопытством приподняла бровь.
— Неужели? Умоляю, расскажите.
— Банду наёмных головорезов отправили убить Леди Эвадину. Им это не удалось, очевидно. — Я наклонился и сунул руку в карман под поножем на правой ноге. — Однако с их трупов нам досталось немало вот этого.
Блеснул в воздухе брошенный мною соверен, принцесса поймала его и подняла перед прищуренными глазами. И метнула в меня испепеляющий презрительный взгляд.
— Я надеялась, что у вас сложилось обо мне более точное впечатление, капитан.
Я знал, что она опытная лгунья, но обиду на её лице сложно было подделать. В её планах никогда не было убивать Эвадину до приезда в этот замок. Уилхем верно назвал это место ловушкой, только расставлена она была не на нас — мы были всего лишь приманкой. Каким бы горделивым дураком ни был герцог Оберхарт, но он охотно явился, чтобы захватить нас. Маяк и поход нищих керлов были не обязательны. Леанора держала свою армию далеко к северу от алундийской границы, пока шпионы не доложили ей, что герцог привёл против Эвадины все свои силы. Я решил, что принцесса надеялась найти нас потерпевшими поражение, а Эвадину — убитой, и это разом обеспечило бы и подходящий финал истории Воскресшей мученицы, и героическую опору легенде семейства Алгатинетов о том, как они отправились требовать правосудия от алундийцев. Таким образом исчезла бы угроза власти Короны, и Алундия оказалась бы повержена одним ловко исполненным ходом. И потому сегодняшний день получился лишь частично триумфальным для Леаноры, но всё же триумфальным.
— Ваше величество, прошу вас, оставьте себе, — сказал я, когда Леанора собралась бросить мне обратно соверен.
— У меня нет нужды в монетах, — произнесла она.
— Считайте его знаком. — Я низко поклонился, заметив, что пульсация значительно стихла, и подумал, что рождение новой обиды может обладать некой формой обезболивающего эффекта. — Моего глубочайшего уважения.
На её губах мелькнула едва заметная улыбка, а пальцы вертели монету.
— Полагаю, предыдущий владелец этой монеты обладал богатствами, но не хитростью, — сказала она. — И он непривычен к обычаям, которые превалируют в более тёмных уголках общества. А ещё я считаю, что это действие, порождённое отчаянием. Но… — она помолчала, убирая монету в карман, — не сомневаюсь, что ваш живой ум уже пришёл к этим заключениям, не так ли?
— Только к подозрениям, ваше величество, — ответил я. — Но я признателен вам за их подтверждение.
Леанора фыркнула и взялась за уздечку своего жеребца.
— Сообщите пожалуйста Леди Эвадине, что король Томас более не нуждается в этом за́мке, — резким, командирским тоном сказала она мне. — Ей следует собрать свою роту и маршировать вместе с нами в Хайсал, где она в качестве представителя Ковенанта засвидетельствует подчинение леди Селины Колсар. В признание заслуг роты Ковенанта в доведении этого дела до успешного завершения король Томас постановил, что все еретические неортодоксальные практики в этом герцогстве и во всём королевстве впредь запрещены под страхом смерти.
Она ударила пятками, пустив рысью своего жеребца.
— Надеюсь увидеть вас в Хайсале, капитан. Слышала, у них там тоже прекрасная библиотека.
ЧАСТЬ II
Мы, кто называет себя верующими, никогда не должны забывать о том, насколько это ужасное безумие — пытаться силой расширить Ковенант. Неверующий, убитый на поле боя, не может познать пример мучеников и благодать Серафилей. Так же и те, кто махал там мечом, не смогут легко пройти через Божественные Порталы, ибо убийство навеки марает душу.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ