Вроде бы ей этого хватило, поскольку она что-то тихо буркнула и снова принялась водить точильным камнем по шипу молота. Долго общаться с этой женщиной мне не очень-то хотелось, так что я нагнулся, откинул полог и вошёл внутрь. Открывшееся зрелище немедленно вызвало на моих губах улыбку.
— Капитан Суэйн, — со смехом сказал я. Потом хотел было отпустить шуточку о том, как удивительно, что я рад его видеть, но передумал.
Суэйн выглядел измождённее, чем я помнил, а на его лбу, где и прежде были шрамы, появилось новое пятно обесцвеченной кожи. Однако стоял он прямо, как всегда, кивком ответил на моё приветствие и мягко проговорил:
— Капитан Писарь.
— Уже не капитан, раз вы здесь. — Я ухмыльнулся и выжидающе глянул на Эвадину, которая улыбки не вернула, отчего у меня сердце в пятки ушло.
— Капитан Суэйн полностью выздоровел, — сказала она мне. Я видел слабое колебание в её взгляде, почти полностью скрытое суровой решимостью. Ей не нравилось делиться плохими новостями, но это никогда её не останавливало. — Он вернётся к командованию ротой Ковенанта, — продолжала она, вызвав в моей груди прилив надежды, который тут же иссох и умер на её следующих словах: — которая будет переименована в Первую роту. А вам, капитан Писарь, сим предписывается организовать Вторую и принять над ней командование.
— Вторую? — Я не смог скрыть утомлённый вздох, да особо и не старался. — Разве на это не требуется разрешение Совета светящих? Или Короны?
— Совет отсюда слишком далеко для таких тонкостей, капитан. — Сложно было не заметить, как она выделила мой нежеланный титул, и настроения мне это не подняло. — А что до Короны, — продолжала Эвадина, — я недавно подняла этот вопрос с принцессой Леанорой, и она объявила, что это прекрасная мысль. Многие люди, откликнувшиеся на наш маяк, нуждаются в дисциплине и тренировках, если мы собираемся их использовать, а нужда армии в солдатах очевидна.
— Потому что эти пьяные бездельники из герцогских рекрутов продолжают убегать, — сказал я приглушённым от бессильной досады голосом. — Когда не валятся замертво от лихорадки или поноса.
— Именно. — Эвадина натянуто улыбнулась и повернулась к Суэйну. — Капитан, будьте любезны, извините нас. А ещё сообщите мне, когда Верховая Гвардия вернётся из рекогносцировки.
— Разумеется, миледи. — Суэйн кивнул нам обоим и вышел, положив начало долгому и напряжённому молчанию.
— Так и будешь на меня дуться, Элвин? — спросила наконец Эвадина, опустившись на табурет, а я всё избегал её взгляда. — Я-то думала, что такое тебе не пристало.
— Тогда, миледи, возможно ваши познания обо мне не так глубоки, как вам казалось. — Встретившись, наконец, с ней взглядом, я почувствовал, как на миг накатило сожаление при виде её боли. Это остро напомнило, что несмотря на множество последователей у этой женщины очень мало настоящих друзей в этом мире, и только один, кто мог заявлять об ответственности за неё, ещё оставался среди живых. Я часто медитировал над забавным парадоксом, который возникает при спасении жизни, ибо нахожу, что оно обременяет спасителя гораздо больше, чем спасённого.
— Мне понадобятся сержанты, — сказал я, покорно вздохнув. — И Эйн, вести ротные журналы.
— Эйн стала отличным писарем, — заметила Эвадина. — Я надеялась оставить её при себе.
— Госпожа Джалайна неплохо читает и пишет. Дайте ей эту работу. Будет чем заняться, кроме как точить оружие и пугать всех до усрачки своим жутким видом.
Эвадина склонила голову.
— Как пожелаешь. А сержанты?
— Я возьму Офилу старшим сержантом и пусть выберет остальных из ветеранов — тех, кого Суэйн отпустит, разумеется. А ещё возьму Эймонда пажом. У него довольно острый ум, может запомнить послание, и хорошо, когда в битве кто-то может прикрыть спину.
— Уверен? Он далеко не самый искусный боец.
— Тогда Уилхем не станет возражать, если его лишится. И к тому же, когда дело доходит до драки, Эймонд не трус. Мне нужен тот, кто точно не сбежит.
— Хорошо. Пускай Эйн сделает соответствующие записи, и давай к концу дня с этим покончим. — Эвадина замолчала, и я почувствовал тяжесть выжидающего взгляда. По всей видимости, сегодня она ожидала не только покорности. — Элвин, что тебя в этом так раздражает? — заговорила она, когда я не стал прерывать молчание. — Как я понимаю, тут больше, чем просто нежеланная ответственность, и точно не неохота, вызванная скромностью. — Она кратко усмехнулась, но тут же помрачнела, когда я направился к табуретке напротив неё, чтобы приземлить свой зад. Усталость последних дней вдруг навалилась сильнее, хотя головная боль милосердно дала мне передышку. И всё же моё мрачное настроение, должно быть, отразилось на лице, побудив Эвадину протянуть руку и сжать мою ладонь.