— Со мной случилось то же самое, — сказал Сортирнос. — Я увидел, как кто-то, приоткрыв ворота, машет треуголкой Рабуина, и подумал, что это он меня зовет. Ну и тоже, во дворе никого, а как вошел в дом, так сразу получил по макушке, а вдогонку тумак по шее, и вот я на земле!
Догорел очередной листок, и они снова очутились в темноте. Сортирнос достал из кармана куртки огарок свечи, и при его свете они молча оглядели подземелье. Усыпанный соломой проход упирался в тяжелую панель. Однако когда ее толкнули, она неожиданно повернулась вокруг своей оси, и они, к своему изумлению, оказались в доме Энефьянса. На другой стороне панели Николя увидел тот самый ребус, который разгадал Луи. Заметив, что в камине под грудой пепла дотлевает огонь, Николя бросился выгребать на пол содержимое камина. Но сыщиков постигло разочарование: бумаги сгорели, все до единой; в качестве добычи им достался лишь маленький кусочек пестрой ткани необычной текстуры. Рассматривая обгоревший клочок, Николя пытался понять, зачем некто пытался сжечь кусок дорогой материи. Понимая, что любая, даже самая ничтожная, подробность может помочь выяснению личности таинственного обитателя дома, он решил показать клочок своему портному, мэтру Вашону, признанному знатоку модных костюмов и тканей, как легких, так и тяжелых. Еще раз обойдя владения Энефьянса, они обнаружили исчезновение кроликов; судя по усыпавшей подземный проход соломе, их перенесли в другое место, но вот куда? Неужели неизвестный обитатель здешних мест рискнул увезти их на телеге?
— Кажется, мы все обошли и ничего не упустили. Держу пари, больше здесь никто не появится.
— Тогда стоит ли продолжать наблюдение? — спросил Рабуин. — Поднятый зверь никогда не возвращается в свое прежнее логово.
На всякий случай Николя опечатал входную дверь в дом Энефьянса, равно как и дверь дома напротив. Если кто-то решится проникнуть в один из домов, они об этом узнают. Собирая свое снаряжение, Сортирнос поведал, что без него он чувствовал себя половинкой человека, но теперь, когда он снова во всеоружии, он готов выполнить любое задание. Сапожник вновь восседал в своей лавке и, отвечая на приветствие Николя, рассыпался в благодарностях за прием, оказанный ему на улице Монмартр; особенно ему понравилось, что Катрина в прошлом была маркитанткой. Комиссар попросил бывшего солдата наблюдать за обоими домами и при первом же подозрительном оживлении предупредить его. Просьбу сопровождал луидор, а потому, покидая лавку, Николя был уверен и в преданности, и в благодарности ее хозяина.
Высадив Рабуина на углу улицы Сент-Оноре, он приказал везти себя на улицу Вьей-дю-Тампль: он хотел навестить мэтра Вашона и показать ему спасенный от огня клочок ткани. Сколько он ни ломал голову, он не мог понять, зачем кто-то хотел уничтожить такой красивый лоскут. Ему нравилась мастерская мэтра Вашона, которую он после своего приезда в Париж, иначе говоря, вот уже пятнадцать лет посещал довольно часто. Спрятанная в глубине темного дворика, она выглядела неказисто, и вряд ли кто-нибудь с первого взгляда сумел бы догадаться, что ее посещают самые знатные лица королевства. Сейчас сия обитель хорошего вкуса светилась огнями, словно собор в день большого церковного праздника. Высокий и прямой как палка, мэтр Вашон самозабвенно вещал, успевая при этом внимательно следить за когортой учеников, сидевших, по-портновски поджав ноги, на скамье из светлого дуба.
— Господа, надеюсь, мне не придется повторять эту заповедь дважды. Никогда, вы слышите, никогда ножницы не передают из рук в руки. Один кладет их на прилавок, другой берет. Иначе что может произойти?
— Несчастье войдет в дом, и торговля хозяина придет в упадок, — взревели хором ученики.
Заметив Николя, Вашон сделал пируэт и, кланяясь, с легкостью согнул свою тощую фигуру пополам.
— Господин маркиз, теперь вам наверняка понадобятся новые костюмы! Рад засвидетельствовать вам свое почтение!
Николя в который раз отметил, что любые новости достигали ушей портного с поистине невероятной скоростью; недаром он считался самым осведомленным человеком в Париже.
— Как идут ваши дела?
— Как нельзя лучше, вот только мучная пыль сыплется… Коронование приближается, заказы множатся. Хотя многие костюмы для этого торжества заказаны у Боке и Делестра, то есть у художника и портного из ведомства, занимающегося устройством развлечений для его величества. Но им не справиться со всеми заказами. Я не жалуюсь, даже когда приходится иметь дело с новыми фасонами. Новое царствование, новые моды. Элегантность, достойный вид и выправка вынуждены уступать место непринужденности и удобству, чтобы не сказать — небрежности! Долой традиции, дорогу вольностям и воображению! Впрочем, довольно! Я умолкаю.