— Что к тому же?
— Да нет, ничего. Не каждый способен стать пекарем… Я все понимаю. В общем, мы с Фриопом живем в нескольких шагах отсюда. На седьмом этаже, под самой крышей. Дом принадлежит хозяину, и он сдает в нем меблированные комнаты, может сдать на неделю или на месяц.
— Хорошо, мы это проверим. Что случилось сегодня утром?
— Вчера вечером мы просеивали муку, чтобы отделить отруби…
— Мэтр Мурю при этом присутствовал?
Подмастерье замялся.
— …Да, но недолго, потому что он собирался выйти и не хотел пачкаться. Он издалека наблюдал за нашей работой, а когда тесто замесили, он ушел, но перед уходом предупредил, что идет ненадолго, а когда вернется, разожжет печь. Оставалось только сформировать хлеб, положить в печь дрова, подождать, пока прогорят, вычистить специальным скребком, чтобы не осталось угольков, и можно ставить хлеб.
Николя слушал, не перебивая. Не следовало прерывать сбивчивую речь свидетеля: иногда среди потока слов всплывала истина.
— Так что же произошло сегодня утром?
— Мы проснулись без четверти пять. Там еще оставалось немного кофе, и, чтобы не пить холодным, мы подогрели его на свечке. Съели по краюхе хлеба. Пришли к пекарне, отперли дверь в воротах…
— У вас есть ключ?
Внезапно Николя сообразил, что он уже уверен, что мэтр Мурю умер не своей смертью. Иначе зачем бы он задавал эти вопросы? А если его предположение оправдается, он выиграет немало времени! Нет ничего более важного, чем снять показания по горячим следам, сразу после происшествия, пока лица, к нему причастные, не успели придумать собственную версию случившегося.
— Да, ключ от маленькой двери, что проделали в больших воротах, и еще ключ от пекарни, той двери, что выходит во двор. Ключ от пекарни я отдал господину де Ноблекуру.
Николя повертел в руках ключ, извлеченный Парно из глубин кармана.
— А дальше?
— Мы удивились, что там свет горит: нам всегда велят следить, чтобы свет ненароком не оставили… А то до пожара недалеко. Мы первыми приходим в пекарню, а уж потом, через четверть часа, приходит хозяин. Мы вошли в пекарню еще не переодевшись и сразу увидели чан, куда упал хозяин. Мы… мы позвали на помощь, а потом подошли поближе.
— Вы не пытались оказать ему помощь?
— С Фриопом сделалось что-то вроде припадка. Он стал задыхаться, вращать глазами и стучать зубами.
— Но вы все же убедились, что господин Мурю действительно скончался?
— Я подошел поближе, чтобы послушать, но он не дышал. Я потрогал его руку, она оказалась холодной. Я хотел пойти за помощью, но Фриоп вопил, и мне пришлось успокаивать его. Я даже дал ему пощечину. Потом мы вместе пошли к конюшням, я разбудил Пуатвена, и…
— Не торопись. Когда вы пошли за Пуатвеном, вы заперли дверь на ключ?
— Нет, мы толком не понимали, что делаем.
— Вы уверены, что в пекарне не было никого, кроме вас?
На лице подмастерья отразились мучительные раздумья.
— Честно говоря, нет, тем более что мы не открывали склад с мукой. Но ворота были закрыты.
— А где находится этот склад?
— Надо войти в чулан и повернуть шкаф, куда складывают рабочую одежду.
— И там большая клеть?
— Да нет, настоящий погреб, просторный и сухой. Мука там хорошо хранится. Хозяин не хотел о нем говорить, точнее, не хотел, чтобы о нем говорили.
— Почему?
— Потому что он набил его мукой, так как думал, что скоро будет голод.
— Что-то тут не так. Объясните поточнее.
— Хозяин хранил на складе муку, потому что считал, что скоро в городе муки будет мало и цена на хлеб вырастет. Цену уже повысили, покупатели недовольны, и нам угрожают.
— В какой форме?
— Пишут углем на стенах, Фриоп еле успевает отмывать надписи.
— И что пишут?
— Оскорбления разные… Сулят все разгромить и разграбить… а нас повесить.
— Что за человек был мэтр Мурю?
— С виду вроде добродушный, а как работать заставлять, настоящий зверь. И до барышей жадный.
Ученик едва заметно усмехнулся.
— А госпожа Мурю?
— Она торговала в лавке. Мы были для нее ничто. Мы никогда не ели у нее за столом…
— А где третий ученик?
— Это у него надо спросить. Он может делать все, что захочет.
В последней фразе прозвучала неприкрытая ненависть.
— И даже опаздывать утром на работу?
— И опаздывать тоже.
Николя вышел позвать Фриопа; мальчишка сидел на каменной тумбе и кусал кулаки.
— Идем, теперь твоя очередь.
Когда он взял мальчика за плечи, ему показалось, что руки его легли на плечи скелета, столь тощим и хрупким был подросток. Он дрожал и на каждом шагу спотыкался. Попросив Парно выйти, Николя встал между двумя подмастерьями, чтобы не дать им возможность обменяться какими-либо знаками. Фриоп был одет еще хуже, чем его товарищ. Допрос начался с обязательных вопросов. Фриоп, пятнадцати лет от роду, отец крестьянин, проживающий в Мо. Пока речь не зашла об их третьем товарище, ответы Фриопа мало чем отличались от ответов его друга. Но стоило ему услышать о третьем ученике, как на него накатил гнев; но страх мешал ему говорить. Николя сделал вид, что знает о третьем сообщнике гораздо больше; уловка его оказалась сравнимой с открытием шлюза, откуда немедленно хлынули долго сдерживаемые слова…