Однажды Максим и Витя встретились на пороге работы.
— Сегодня нужно много сделать— сказал Витя— нужно.
— Возможно. Посмотрим.
— Как это возможно? Нужно! Кстати, почему ты не хочешь детей? Все ведь хотят, все ошибаться не могут. Нужно делать так, как все.
— Кому нужно? — спросил Максим, когда они на лифте приехали и дверь открылась. Это был редкий, недолгий и последний разговор между Витей и Максимом.
Тот день оказался похожим на предыдущие, как две капли воды. Ровно в шесть всех освободили от работы. Ровно в семь Витя и Максим тогда пришли домой. Ровно в восемь был час для прогулки. И, именно в этот вечер, Максим гулял позже десяти.
Максим теперь знал, что нужно быть всегда улыбчивым и жизнерадостным, ведь твои чувства никому не интересны. У него никогда не было друга, с которым он мог бы поделиться сокровенным. Его внутренние переживания были интересны только лишь ему одному.
Ну к черту такой мир!..
Максим предпочитал одинокие прогулки. Однажды Максим вышел после десяти вечера. До отбоя оставалось еще полчаса, а он гулял по улице. Это было грубейшее нарушение. Ему могли посадить в тюрьму, если бы его заметили правительственные войска. На улице не было ни одного человека. На улице была идеальная тишина. Было слышно, как стрекотали ночные сверчки.
Максим был один, причем у него не было детей. У окружающих он вызывал отторжение. Правительство заставляло его платить налог на бездетность, что иногда составляло треть его зарплаты. Все это он вспоминал, когда гулял по улице…
Он чувствовал, что всю свою жизнь он жил, для того, чтобы понять это. Когда в ночном городе на улице никого не было, он выглядел блаженством...Деды рассказывали ему, что раньше существовало такое понятие как "ночная жизнь". Теперь это считалось архаизмом. Ночью люди должны спать.
Он смотрел на ночь и боготворил ее. Он хотел влиться с этой ночью в единое целое…Максим так устал от общества, так устал от бесконечной и пустой суеты, так устал от слепого следования моде, устал, устал…
Ночь и звезды сегодня были великолепными. Он наблюдал за звездами и банальными уличными фонарями. Все таки государство было создано для человека, а не наоборот. А сейчас общество больное, и причем его не вылечить.
Кто-то снова кашлянул на балконе. Скорее всего, он был очень далеко, так как Максим услышал эхо. Он коснулся холодной ветки. Шум от прикосновения отразился от стен домов.
Он каждый день слышал идеологию рабов. Нужно улыбаться и смириться, нужно все терпеть нужно подтверждать свое рабское существование. Всегда нужно радоваться. Никому, никогда и нигде не нужно показывать свои истинные эмоции. Они не нужны и не интересны.
Он считал, что обывательское рабское существование гораздо хуже, чем самая и постыдная смерть. Многие даже не осознают, что они уже мертвы внутри.
Все сидели дома, а он был на улице. В этот момент он, понял, что он вне системы. Он это очень четко и ясно увидел. Всю свою недолгую жизнь он жил лишь для этого осознания. Это был миг высшего блаженства. Это был миг, ради которого стоило жить, рисковать и разочаровываться.
Максим вспоминал телешоу, которые он видел в последнее время. На самом деле, он сам их смотрел редко, но тогда начальник заставил посмотреть на работе в качестве отдыха. Примитивный и пошлый умор, шутки, которые унижают простого человека определенной расы или национальности— Максим не любил это, но Ваня обожал.
Ему было гораздо приятнее смотреть на звезды. На полуголые октябрьские деревья, на одиночество, смотря ему прямо в лицо...
Нет, бывают разные времена, но Максим был уверен, что он жил в безвремье.
Все вокруг были счастливы и радостны— но он был одиноким и грустным. Раньше это его расстраивало, теперь уже начинало радовать. Ведь одиночество— великое благо.
В ту ночь его заметили правительственные войска. Они поймали его, раскроили ему голову. Так вот как они поступают…Он не умер по биологическим понятиям. Он просто стал таким, как все, органически вписавшись в толпу. Ему удалили мозг.
Он на следующий день не пришёл на работу. Какая была досада! После операции по удалению мозга давали три дня больничного. Мозг вырезали многим людям, которые посмели выразить свое несогласие с толпой.