- Конечно. - Рахани провела между ними и грядой облаков рукой, и видение исчезло. - Тому, что ты только что видел, чтобы осуществиться, нужно больше века, поскольку сейчас все лишь начинается.
- Уже начинается! Что будет с наследниками моего сына? С наследниками моих друзей, Лукойо и Дарияда?
- Они живы, пока живы, но многие погибнут во время нашествия ваньяров, если это видение воплотится в жизнь.
- Нет! Как я могу остановить ваньяров?
- Только остановив Боленкара, - ответила Рахани. Огерна на мгновение объял страх.
- Остановить Боленкара? Остановить ульгарла, получеловека-полубога ?
- Ты знаешь, что мы не боги, Огерн, - возразила Рахани.
- Да, но сверхчеловеки! Мы говорим о свержении не какого-то человека сверхчеловека! Да, он не способен преображаться, как чистокровный улин, но в нем двенадцать футов роста и четыре в ширину! В нем силы на двадцать человек, мозгов на пятерых, и он полтысячелетия учился уловкам и хитрым вывертам!
- Как ты учился магии, - решительно напомнила Огерну Рахани, - день за днем, узнавая все больше и больше. Что, любовь моя? Ты не веришь тому, чему я тебя научила?
Это вернуло Огерну хладнокровие и некоторую уверенность.
- Конечно, все именно так. С мудростью Рахани, ее мастерством и могуществом, как могу я проиграть?
- Запросто, - резко ответила она. - Помни об осторожности, ибо Боленкар, как ты говорил, умудрен в зле и обмане и во много раз могущественнее любого человека. Но его можно убить.
- Тогда я убью его ради тебя.
Глаза Рахани затуманились, она склонилась ближе, погладила Огерна по щеке:
- Я не боюсь, любовь моя, ибо в то время, как твое духовное тело пребывало тут со мною и научилось так хорошо магии и мудрости, твое физическое тело спало в глубинах холодной пещеры, куда ты пришел разыскивать меня.
Огерн вытаращил глаза, пелена спала с его сознания. Он вдруг вспомнил извилистую тропу в горах, изматывающее путешествие в недра земли, куда его вели хмурые и молчаливые гномы-проводники. В конце концов он нашел пещеру, где стены блестели ледяными кристаллами, где ему была приготовлена могила. Он лег, задрожал от холода, холод пронизал его насквозь, а потом странное ощущение тепла охватило его, и он оцепенел в магическом сне.
Во сне он превратился в медведя, взобрался на Мировое Древо в земле шаманов, но дерево выросло еще выше, и он влез по нему в прекрасный мир, где он опять превратился в человека и где его ждала Рахани. С тех пор каждое утро он просыпался рядом с ней на шелковых подушках, близ благоухающих деревьев, близ наполняющего воздух свежестью ручья, и ее ласки - вот что будило его по утрам...
Сердце забилось быстрее от воспоминаний, и он отбросил их; у него было дело, и он должен был совершить его ради Рахани, ради человечества.
- Так мое тело мертво?
- Не мертво, - поправила она, - но очень крепко спит и очень медленно старится, если мерить человеческими мерками. Но время шло, и оно постарело. Мышцы стали дряблыми, кожа сморщилась, волосы и борода теперь длинные и седые. Больше ты не сможешь сражаться за меня сам, любимый мой, твое тело с этим не справится.
Страдание охватило Огерна.
- Тогда как могу я сделать то, о чем ты меня просишь? Как смогу я встретиться с ульгарлом и сразить его ради тебя?
- Ты должен найти кусок копья Ломаллина, упавший на Землю, когда его дух бился с духом Улагана, и перековать его в магический меч.
- Ну, это я могу, - согласился Огерн, - разве не был я кузнецом, прежде чем стать шаманом? Разве не был я воином, прежде чем стать кузнецом? С магическим-то мечом я уж покончу с этим кошмаром хоть в каком теле!
- Нет, и этого ты не сумеешь! - Рахани склонилась ближе, прильнула телом к его телу, сочувствием наполнились ее глаза. - Ты не понимаешь, сколько тебе лет, любимый, а я видела многих мужчин в таком возрасте. Мало того, оружие Улагана навлекло порчу на Звездный Камень, и эта порча отравит твое физическое тело. Ты даже с магическим мечом будешь слишком слаб, а что еще хуже - ты не будешь достаточно проворен. - Она прижала его губы пальцами, чтобы он не смог ей возразить. - Знаю, ты не веришь мне, ибо ты был быстр, словно молния, когда обитал на Земле, но смирись и поверь. Ты должен вложить магический меч в руки героя, который сможет умерщвить Боленкара, и только так сможешь ты упредить наступление тьмы.
- Но как я найду этот кусок копья Ломаллина? - воскликнул Огерн. - Это не вещь, принадлежавшая миру смертных, но оружие, выкованное из вещества звезд такой могущественной магией, какой не обладал никогда ни один человек!
- Ты найдешь его далеко на севере, где никогда не тают льды, а люди, если не носят звериные шкуры, чтобы сберечь тепло своих тел, гибнут. Ты издалека увидишь Звездный Камень, ибо он светит, собственным светом и бросает в небеса танцующие тени. Ты должен перековать его магией, но магия, какую он излучает, столь велика, что она ослабит твое физическое тело, будто бы сила выйдет из тебя. Но это будет самая совершенная кузнечная работа из сделанных тобой и самая могущественная.
- Но где я найду того героя?
- Я приведу его к тебе, - сказала Рахани, - а тебя к нему по знакам в небе, на деревьях и воде - ты сочтешь меня безумицей, ибо ничего героического в нем не будет; он покажется тебе самым извращенным и низким из людей. Но в душе его величие, и тебе придется раскрыть его.
- Как силу в куске железной руды? - пробормотал Огерн.
- Именно так. Тебе придется перековать его в героя так, как ты перекуешь Звездный Камень в меч. Когда ты сделаешь это, ты должен будешь отправить героя прямо к Боленкару, и пусть он поразит его прямо в сердце.
- Я больше не могу оставаться твоим защитником? - спросил Огерн тем же слабым голосом.
- Можешь и будешь всегда. - Ее рука ласкала его лицо, ее тело колыхалось в медленном и настойчивом ритме, прижимаясь к нему. - Ты всегда будешь героем и защитником моего сердца, верным, как сталь, и дважды чище перековав Звездный Камень в меч, а волкоголового - в героя, ты вернешься ко мне в расцвете лет, в полноте юности и энергии, ибо сколько бы лет ни было твоему телу, дух твой всегда будет молод.
А потом она заглушила все его возражения поцелуем, и ее пальцы играли на нем, как на арфе, а тело вносило ясность в ее требования. Через несколько минут его руки взяли ее, и его пальцы ласкали и гладили ее так, будто бы она была деревом, которое он должен был одеть в листву любовью, и они вместе погрузились в гору подушек у благоуханного дерева и связали себя верностью друг другу, обещанием, пророчеством и уверенностью в победе.